Но смотритель музея был настроен более миролюбиво.

– Это была воля графа. А волю отца в семье Ипатьевых всегда уважали. Судя по тому, как уверенно держалась Ирина, с финансами в семье дела обстояли благополучно.

– Удивительно это слышать. Обычно узнаешь, что первая волна эмиграции – вся эта голубая кровь и белая кость – страшно бедствовали в изгнании.

– Верно, – согласился Иван Вениаминович. – Так уж получилось, что приходу большевиков к власти и организованному ими перевороту предшествовала Первая мировая война. И многие российские граждане не захотели держать свои деньги в банках Европы, а также владеть какой-либо недвижимостью там. И на волне патриотизма, когда европейцы в очередной раз принялись грозить России витком санкций перед началом Первой мировой войны, кто из россиян имели вклады в Европе, изъяли свою наличность из европейских банков и также обратили имеющуюся в Европе недвижимость в наличные, которые, в свою очередь, вложили в банки и облигации, но еще царской России. А когда прежний царский режим приказал долго жить, многие из этих вкладчиков оказались попросту разорены. Новое правительство не воспрещало им уезжать из страны. Но куда ехать без гроша в кармане? А выплачивать людям долги прежней власти новое правительство не собиралось. И вы правы, на чужбине многим эмигрантам пришлось очень нелегко.

– Как же Ипатьев выкрутился?

– Граф успел покинуть страну еще до того, как новая власть вошла в полную силу. Что-то ему удалось забрать с собой. Например, драгоценности графини позволили им безбедно существовать в изгнании первое время. Ну а потом что-то нашлось еще. Граф был образованным человеком, такие всегда найдут себе применение.

– Ну а часы?! – воскликнул следователь, стремясь вернуть беседу в интересующее его русло. – Что вы можете сказать о них?

– Часы принадлежат семье графа. Могу я позвонить мадам Ирине, чтобы обрадовать ее? Раз часы у вас, значит, вы уже поймали грабителей?

– Не торопитесь. Мы пока что всего лишь напали на их след.

Но след – это еще не преступник. Просто след в камеру не посадишь. И поэтому следователь печально вздохнул.

А затем продолжил беседу и попросил Ивана Вениаминовича:

– Будьте добры, взгляните на портрет вот этой женщины.

На портрете была изображена Нина. Не настоящая Нина Семенова, а та самая мошенница, воспользовавшаяся ее именем. Но все, кто видел и этот портрет, и кто видел саму аферистку, посчитали это ее изображение очень удачным. Маленькие быстрые глазки, крохотный носик, мелкие черты лица – все это было очень похоже.

– Что скажете? Знакома вам эта особа?

– Как вам сказать, – задумчиво произнес ученый. – В принципе, мне кажется, что где-то я эту женщину видел. Но вот где? Да, определенно, лицо кажется мне знакомым. Но кто она такая?

Ученый надолго погрузился в размышления. А вынырнув из них, попросил:

– Могу я взять это изображение с собой, чтобы показать своим знакомым? Мне кажется, что искать надо среди моих коллег.

– Берите, – великодушно разрешил ему следователь.

И уже прощаясь с Иваном Вениаминовичем, попросил его:

– Вспомните эту женщину! Этим вы нас очень выручите.

Да, пока что Нины и след простыл. Имелась к ней ниточка, но она была какой-то хлипкой и вела в камеру предварительного заключения, в которой томился Жека. Надо сказать, что запирался он недолго. Под весом улик он признался в содеянном. Да, часы он взял у своей любовницы. Но именно что взял, а никак не украл!

На последнем Жека настаивал особенно яростно.

– Нина мне эти часы сама дала!

– За какие же такие заслуги?

– Как женщина своему мужчине. Это ее подарок! Нинка мне эти часы подарила. Так и запишите в протоколе. Подарила!

Следователь не очень-то верил Жеке. Все говорило о том, что эти часы Жека попросту стянул у любовницы, чем вызвал у Нины приступ гнева и подозрительности.

Но украл он их или получил в подарок, а часы до недавнего времени принадлежали женщине, воспользовавшейся именем Нины Семеновой. И так как ей же принадлежали и украденные из музея картины, то возникало предположение, что мошенница имела прямое отношение к этому ограблению.

– Задержать бы эту Нину, через нее вышли бы и на других членов банды и на украденные вещи.

– Или же есть другая возможность, – задумчиво произнес Лев, с которым следователь обсудил непростую ситуацию, в которой они оказались.

– Какая?

– Нина – это всего лишь жертва оговора. Ее оговорили муж и соседка, которые и являются настоящими грабителями.

– А Нина и не в курсе? Прости, не поверю.

– Может, она и была членом банды. Но потом по какой-то причине сообщникам пришлось избавиться от Нины. Они ее убили, а украденные картины они спрятали, мол, это она их взяла и сбежала.

– А часы?

– А золотые часы преступники подсунули Жеке и сделали они это для отвода глаз. Пусть все думают, что музейное имущество было у Нины и только у Нины. Вот и часы у нее были, Жека это подтвердит. Ну ясно, если часы у нее, то и картины у нее. А коли нету самой Нины, нету и имущества. Ушла, убежала, скрылась вместе с наворованным, а с нас и взятки гладки.

Следователю эта версия показалась интересной.

– А когда шум немного уляжется, они достанут припрятанное из тайников и снова будут пользоваться награбленным?

– Точно!

– Установить за ними круглосуточное наблюдение?

– А еще надо искать Нину… или ее тело.

Но была в этом деле и еще одна особенность, которая обратила на себя внимание следствия. Возле музея в ночь ограбления были зафиксированы следы машинных покрышек. По данным экспертизы это был грузовичок «Соболь». Само по себе в этом ничего удивительного не было. Машина грабителям была нужна, так как в совокупности украденные картины, украденные вместе с рамами, и все прочие вещи занимали приличное место. И в багажник обычного седана они бы попросту не влезли. А раскатывать по городу с ворованными картинами на заднем сиденье в салоне грабители вряд ли бы рискнули.

Итак, грабители для своих целей использовали «Соболь». И дело было в том, что следы аналогичной машины, тоже «Соболя», эксперты обнаружили отпечатавшимися на земле возле валов. И в лесопарковой зоне, где был обнаружен первый из заколоченных ящиков с Шабаном внутри, тоже на земле нашлись следы «Соболя».

– Итак, у нас есть три эпизода, в каждом из которых участвовал грузовичок «Соболь». Во втором и третьем случаях отпечатки покрышек вообще идентичны, так что тут речь идет об одной и той же машине. Отпечатки покрышек в первом случае отличаются от нынешних, но их за эти годы могли и сменить.

Ограбление музея случилось больше трех лет назад. Любой автовладелец понимает, если машиной пользоваться регулярно, то покрышки изнашиваются, старые приходится заменять на новые с новым рисунком протектора. Эту процедуру вполне мог проделать и владелец «Соболя», и без всякого желания запутать следствие, а просто по причине элементарной технической необходимости.