Ее щеки раскраснелись. Она, казалось, не помнила, что именно армии нам и стоит опасаться, если французы решатся на вторжение. Или что она оставила на попечение слуг свою дочь, которой едва исполнился год. В голове у нее были одни развлечения. Я хотела напомнить ей об этом, но побоялась себя выдать. А потому рассмеялась, как будто одобряю ее планы роскошной жизни, хотя и ждала с нетерпением того часа, когда решу ее судьбу.

Может, Чезаре и сумел бы преодолеть расстояние до Пезаро за один день, но мы провели в пути две ужасные недели. Дороги были в жутком состоянии, они сто лет не ремонтировались. В колдобинах и рытвинах застревали колеса наших телег и повреждали ноги наши мулы. Наемники наводняли апеннинские дороги, и находиться ночью вне городских стен было опасно. Поэтому мы до наступления темноты спешили добраться до какого-нибудь городка, что вызывало волнение среди его ревностных обитателей, не имевших, однако, возможности достойно принять нас. Наконец во второй половине дня 8 июня мы добрались до Пезаро, промокнув до нитки под ливнем: пожалуй, что бы там ни говорил Джованни, в городе должны быть комары.

Я ехала рядом с мужем. Мокрые знамена висели вокруг нас, как тряпки на балконе. Вдоль улицы, по которой мы следовали к палаццо, стояли ликующие, забрызганные грязью толпы. Воодушевление встречи выглядело вполне искренним. Правда, когда я добралась до своих апартаментов на втором этаже, меня трясло от холода. У меня зуб на зуб не попадал, пока мои женщины снимали с меня промокший бархат, а Пантализея пыталась раздобыть на кухне горячую воду.

– Нет, – слабым голосом сказала я и, облаченная в бархатную рубаху, улеглась в свою защищенную пологом кровать.

Простыни освежили побегами розмарина, но растения почти не могли скрыть неотвязного запаха плесени. И, как я подозревала, не отпугивали обосновавшихся по углам комаров, которых, размахивая одеждой, принялись прогонять другие мои дамы.

– Впечатление такое, что этим домом много лет никто не занимался. Если еще сейчас и мыться, то я умру на месте. Хочу немного отдохнуть.

И я тут же провалилась в сон без сновидений. А когда проснулась, ночь была уже позади и яркое солнце светило в окна моей спальни. После ужасного дождя смотреть на солнышко было приятно, как и на дам, ждавших моего пробуждения.

– Донна Джулия приходила два раза, – сообщила мне Пантализея, когда я, морщась, неохотно выбиралась из постели. – Она горит желанием устроить сегодня festa[42].

– Праздник? Сегодня? Она с ума сошла. У меня все болит – даже думать о танцах не могу.

Я подошла к столу, на котором мои дамы разложили свежий темный хлеб, ломоть белого сыра, поставили вино, разведенное водой, и миску с вишнями. Я умирала от голода. После еды я почувствовала себя гораздо лучше, хотя меня все еще пошатывало, а бедра после двух недель в седле саднили.

В дверь настойчиво постучали. Открыла одна из моих новеньких дам – хорошенькая блондинка Никола, и вошла Джулия, облаченная в ярко-розовый шелк. Ее прорезные рукава были украшены лентами, прическа дополнена жемчугом и батистовым чепцом, словно она собиралась нанести визит в Ватикан. На пальцах сверкали кольца, в ушах висели те самые сережки с бриллиантами и топазами, что она бессовестно выклянчила у меня.

– Ага, ты, значит, проснулась. А я уж думала, ты весь день проведешь в постели, как Адриана. Бедняжка. Путешествия в ее годы противопоказаны. Ей бы следовало остаться в Риме. – Джулия смерила меня критическим взглядом. – Ты одеваться собираешься? Двор ждет твоего появления. Джованни беседует со своими советниками. Нам нужно будет весь дом привести в порядок. То, что я уже видела, довольно мрачное и заброшенное, но, когда мы установим твою мебель, будет ничего. По крайней мере, перебьемся до того времени, когда найдем художников, которые распишут стены. Твои дамы нам помогут.

– Думаю, моя госпожа, вероятно, должна… – начала было возражать Пантализея, но я движением руки остановила ее:

– Донна Джулия права. Я здесь госпожа, и это мой дом. Принеси мне платье.

Однако то время, что я спала, Джулия употребила на знакомство с моим новым двором и проследила, чем занят мой муж! Но я прогнала эту беспокойную мысль. Даже она не осмелилась бы уединиться с ним в первый же день по приезде!

Но вот дамы заплели мне волосы и помогли надеть розовое бархатное платье с подогнанными рукавами. Джулия провела меня по двухэтажному палаццо, построенному дедом моего мужа, свирепым кондотьером, который заработал состояние, сражаясь с врагами Милана. По сравнению с палаццо Санта-Мария ин Портико это отличалось гнетущей провинциальностью. Бедность моего мужа кричала с тусклых стен, на которых не было даже гобеленов, чтобы прикрыть осыпающуюся штукатурку. Но в sala granda оказался милый, хотя и выцветший деревянный с позолотой потолок, а снаружи дом имел красивый портик и верхнюю лоджию с остекленными окнами, пропускавшими свет. Был и cortile, и сад с фонтанами и неплохими копиями древних статуй.

– К сожалению, и город немногим лучше, – вздохнула Джулия. – Если не считать главной пьяццы и собора, то в Пезаро, похоже, лет сто как не строилось ничего нового.

– По крайней мере, хоть дождь не идет.

Я отправила слуг расставлять мебель в зале так, чтобы освободить место для привезенного нами. Когда после совещания появился осоловелый Джованни, его глазам предстали новые свечи в моих золоченых канделябрах, мои шелковые и шерстяные гобелены со сценами из Ветхого Завета на стенах, мои турецкие ковры на полах, скатерти на поцарапанных столах и буфетах.

– Мы ждем гостей? – настороженно спросил он.

Я взяла его за руку. Он вздрогнул. В первый раз после нашей свадьбы я прикоснулась к нему.

– Да. Вам следует известить вашу знать, что вы хотите представить им жену. Можем нанять музыкантов и устроить пир с вином и танцами.

Он потащил меня к очагу, чтобы не слышали мои дамы:

– Я не могу себе этого позволить. Мой совет только что сообщил, что казна пуста. За столько месяцев в Риме я растратил все деньги. А мой родственник Лодовико Моро не хочет платить ни дуката за мою condotta.

Последнее он произнес с обвинительной интонацией, словно я каким-то образом стала причиной его бедственного состояния.

– Это и в самом деле неприятно, – вздохнула я. – Но Лодовико Моро и мой отец не могут договориться по поводу Неаполя и французов, так что вряд ли нам стоит ожидать платежей, пока у вас есть обязательства перед обеими сторонами.

– Что мне делать? – Он провел пятерней по волосам. – Я едва могу позволить себе слуг, а теперь, когда здесь вы… – Он мрачно покачал головой. – Напрасно я решил привезти вас сюда. Я должен был покинуть Рим, но забыл о ваших удобствах.

Уж это точно, подумала я. И еще наврал про благотворный климат. Но вслух сказала только:

– Посмотрите вокруг. Разве это не прекрасно? – Я подалась к нему и клюнула его в щеку – мой второй невольный знак приязни, который заставил его замереть, словно он был не уверен в моих намерениях. – Давайте я займусь этим, – успокоила я его. – Попрошу отца прислать необходимые средства. А пока я привезла с собой кое-какие собственные деньги. А что мое, то теперь и ваше.