Андрей Бирюков, начальник штаба батальона, майор:

— Один из курьезных случаев этих дней… Встали лагерем, мы, штаб, расположились в кунге. Вдруг ночью стрельба недалеко. Команда: «К бою!». Так мы сначала в кунге свет выключили, и только потом автоматы похватали. Я к своим магазинам с патронами калибра 7,62 схватил в темноте чужой автомат калибра 5,45. Хорошо, что всё обошлось.

А в батальон в эти дни прибывало пополнение из контрактников. Многим из этих солдат и офицеров довелось вместе пройти сотни километров по горным тропам, вместе ежечасно рисковать жизнью, учиться воевать так, чтобы побеждать…

«Я думал, что такого не может быть…»

Пётр Ерохин, зам. командира взвода разведдесантной роты, старшина:

— Первый раз попал в часть, чтобы срочники и контрактники были вместе. Сначала скептически относился к этому. Группы в роте были ещё толком несформированные. Одни уезжали, другие ждали отправки, словом — приток-отток. Сформировать разведгруппу — это же не компанию в магазин собрать за водкой… Посмотрел в роте на технику, вооружение — всё старое. Для меня это было разочарование. У нас в 90-м году в Фергане были станции-дешифраторы, и то говорили, что их будут снимать с вооружения, и здесь это старьё, хотя прошло почти 10 лет. Выдали автоматы — «вёсла», с деревянными прикладами, год выпуска — 69-й, мои ровесники. Вооружение — из какого-то давнего прошлого. У приборов ночного видения — нет батареек. Не было элементарных вещей для ведения разведки. Ни разгрузок, ни магазинов — со всего батальона собирали на одну группу.

На первое боевое задание пошли двумя группами с одной картой! Да и та 74-го года выпуска, с уточнениями 83-го. — «Как пойдём без карты?» — спрашиваю ротного. — «Вот азимут у вас есть. Расстояние, ориентиры. Считайте шаги». Первое мое впечатление: шок. Я думал, что такого не может быть. Толпа непуганых идиотов с палками пойдёт на пулемёты. Ну, я-то выживу, а ребята-срочники?

Посмотрел на личный состав. Дембеля — конченые выродки. В разведке святое дело — свой котелок ты моешь сам, ложку за собой — сам. А здесь — как на зоне, дембеля гоняют молодых. Говорим дембелям: «Пойдёмте в группу, работать», они в ответ: «Нашим мамам наши трупы не нужны». — «Добровольно сюда шли?» — «Да, добровольно». — «А зачем тогда припёрлись сюда? Отсидеться? Чтобы потом говорить, что на войне были?».

Сразу мы этих дембелей осадили. Прекратили традиции, что им молодые котелки мыли. Очень сложно было сформировать живой коллектив, чтобы было взаимное доверие и не было бы страха друг на друга. У нас был костяк, который определял общее настроение роты: я, Вихрев, Костенко, Олег Кучинский. Сразу договорились: никакой ругани в роте. Как только кто-то начинает орать — высылать за палатку. Вообще запретили все конфликты. Считаю, что очень важно показали срочникам, как мы обращается с офицерами: называем их только на «Вы», «товарищ лейтенант». Никакой фамильярности! Хотя многие офицеры были намного младше нас, контрактников. Разрушим субординацию — дисциплины вообще не будет. И это отношение к офицерам все приняли!

В первые дни меня удивило, как командир роты капитан Гагарин разговаривает с дембелем матом, и тот ему также в ответ. Я подхожу к Гагарину: «Товарищ капитан, в моё время службы офицер мог выругать солдата матом, но я себе представить не могу, чтобы дембель ответил офицеру матом даже полушутя. Любой бы такой дембель трое суток потом скакал бы по горам с рюкзаком камней, ломом и киркой копал себе окоп. Это немыслимо было, чтобы я, сопляк, мог ответить офицеру матом! Вы же присаживаетесь с ним вместе на две дырки! Вам будет сложно потом».

Так, чтобы создать нормальную роту, пришлось сначала менять в ней атмосферу.

Приходилось и налаживать быт, заниматься хозяйством. Привозят нам сухпайки, съесть их можно было быстро, а что потом? Я говорю: «Ребята, сегодня по одной банке тушняка на четверых, рыбных — на двоих. Все согласны? А остальное в запас». Так благодаря этим запасам, которые мы сделали, мы три дня кормили батальон, когда был перебой с подвозом продуктов. Комбат приходит: «Разведчики, знаю, у вас есть запас! Никто и не скрывает, вот ящики наскирдованы, стоят. Присылайте с рот старшин, выдадим». У нас и лук был, яблоки. У стоявшего недалеко СОБРа поменяли часть наших ВОГов (боеприпасы для подствольного гранатомёта — авт.) на хорошие разгрузки, хватило на две группы, и на хорошие ботинки для шестерых бойцов.

Из армейских перлов:

В штабе полка приказываю громко матом не ругаться!

Запомните: мат с языка командира — это крылатое выражение, с языка подчиненного — нецензурщина и наряд вне очереди!

Вчера вы автомат не почистили. Сегодня командиру честь не отдали. А завтра что? Небо в клеточку? Не слишком рано легкой жизни захотелось?

«Морда у меня была бандитская…»

Сергей Вихрев, рядовой, разведчик:

— В батальон пришёл из милиции. Срочную служил в Германии, в артиллерии. Вернулся в 1992-м году. После армии пошёл работать в милиции, дослужился до прапорщика. Был уволен «за несоблюдение субординации». Я её всю жизнь не соблюдал… Летом 99-го пошёл в военкомат, хотел служить в армии. Так попал в батальон. В начале октября нас, партию контрактников, посадили на борт ИЛ-76 и — в Моздок. Попал в разведдесантную роту, потому что служил в спецназе МВД. Командиром взвода сначала был лейтенант Тепляков, потом — лейтенант Егор Кляндин. Он был отличный командир. Несмотря на то, что молодой. Опыта он набирался на ходу. Плохого о нём я ничего никогда не скажу.

Группа была смешанной — половина контрактники. Все оружие в руках держать умели. Многие были из правоохранительных органов. Большинство ребят имели боевой опыт: служили в Таджикистане, в других «горячих точках», процентов сорок воевали в первую кампанию. Чтобы кто-то из ребят сломался — такого не помню.

Первые задания — ходили в Алхан-чу, опрашивали местных жителей. В первую кампанию общаться с чеченцами приходилось много, я тогда в ОМОНе служил, знал немного их язык. Я тогда редко брился, и морда у меня была бандитская и грязная, поэтому мог сойти в любом чеченском селе за своего. Брал шесть магазинов, две гранаты и шёл. Магазины у нас были в дефиците, давали их по четыре, по норме. У меня автомат был немного усовершенствованный, с диском, как у ППШ, на 64 патрона.

«Надо ехать, помочь нашим парням…»

Юрий Панюков, наводчик-оператор БМП 2-й разведывательной роты, старшина:

— Посмотрел по телевизору первые бои в Чечне и решил: надо туда ехать, помочь нашим парням. Тем более что раньше я неоднократно воевал. В батальон попал вместе с земляком Юрием Шелимановым. Перелёт в Моздок — и начались боевые будни… Дали мне БМП-2 № 069, но, поскольку она с трудом передвигалась, работал я обычным разведчиком.

«Берём в свою группу!»

Олег Кучинский, снайпер, кавалер двух орденов Мужества:

— С 1982-го по 1985 год служил в пограничных войсках в КСАПО (Краснознаменный Среднеазиатский пограничный округ — авт.). Закончил сапёрную школу сержантского состава, служил в Бахарденском отряде в районе Ферюза, там занимался подрывными работами.