class="p1">— Голова. Мне сильно болит голова. — отчасти, сын говорил правду, от переживаний ему действительно начало что-то болеть в висках.

— К врачу, получается, точно не ходили.

— Нет. Не ходили.

— Ну, лежи тогда, лежи. Посмотрим, что твоя мать на это скажет. Я её придумал летом свозить куда-нибудь. В Хорватию или Болгарию. Вместе давно не были.

— А меня с Еленой?

— А вас — к тёще. Посидите недельки две у деда с бабкой. — ответил отец.

Сын, чью голову просто изрешетили вспышки от фотографий рыжевласой Инессы за границей, досадовал на этот отцовский финт:

— Да как же так? Опять?

— Вас дорого брать, я в твоём возрасте дальше своего городка в семь тыщ ничего не видел. Вот пойдёшь на свои хлеба — заработаешь, и катай свою жену или кого хочешь. Если меня не возьмёшь, я и слова тебе не скажу.

— Хотя бы Елену возьми, она так хочет на море. Вместо меня, раз так дорого.

— Подумаю. Но ради этого придётся браться за командировки без заезда домой, сам понимаешь, под кустом я деньги не найду.

С тем он и ушёл из комнаты. Сергей заново распалил топку печи самосожжения. Он углублялся в воспоминания и негодовал, изредка шептал: “Инесса, милая, милая”. Задыхался и будто в бреду ворочался со стороны в сторону. А сам думал: “Не может быть. Не может быть! Зачем? Я просто хотел быть с ней вместе, почему всё обязательно должно быть таким невыносимо непроходимым? Как я её буду видеть изо дня в день? Мне же плохо без неё. Мне и сейчас без неё плохо. Я просто обожаю её и не могу с собой ничего поделать. Я жалок”. От таких мыслей ему становилось ещё хуже.

Пришла сестра. Они с папой о чём-то продолжительно разговаривали в коридоре, после чего Елена довольная пришла в комнату и, подойдя к брату, возрадовалась:

— Папа мне сказал, что меня ждёт какой-то сюрприз на день рождения. Представляешь?

— Глупый эгоцентричный праздник. — брякнул Сергей, параллельно намекая, что он сейчас не добрейшей души человек.

Елена попробовала спросить, как у него дела и что он делал, но тот некрасиво отшил её, как бабку-хабалку на базаре. Тогда второклассница занялась своими делами, достала пластилин и стала лепить героев своего любимого мультсериала.

Сергей так и не смог собраться с силами, чтобы противостоять слабости и унынию. Ещё позже вернулась и Алёна Витальевна. Были слышны голоса отца и матери где-то за дверью. Вскоре она зашла к сыну, поинтересоваться, стало ли ему лучше. Получив отрицательный ответ, она сказала, что завтра придётся сходить на приём к врачу. Она попыталась заказать талон к неврологу в интернете, но чудеса не случились, и свободных талонов не оказалось. Отцу придётся идти с Сергеем в порядке живой очереди. Сам Сергей этого не хотел, но уже отговариваться было поздно.

Он практически без воды и еды провалялся до утра пятницы. Где-то в часов восемь он с отцом собрались в поликлинику. Очередь была пренеприятнейшая, стены облазили, всё пахло старью, хорошо хотя бы кабинеты были поновее, а в них сидели профессионалы. Сергей рассказал свои симптомы врачу, по типу апатии, общей вялости, беспомощности, головной боли и нежеланием выходить в люди. Невролог Абрам Вайсман провёл небольшую диагностику и посоветовал обратиться за помощью к психотерапевту. Отец и сын спустились этажом ниже, просидели у двери полчаса, чтобы узнать, что посещение психотерапевта осуществляется только по талонам. В регистратуре сказали, что свободных окон у психотерапевта нет вплоть до следующей среды в 9:20. Отец его взял, на всякий случай. Выходя из поликлиники, он уточнял у сына:

— Придётся терпеть до среды. Так ли тебе плохо, в самом деле?

— Да нет, наверное. Может быть не так уж. — ответил Сергей.

— С понедельника в школу планируешь пойти?

— Да.

Отец до автомобиля шёл молча, а за рулём вдруг спросил:

— Пивом отметим? Не люблю врачей.

— А мать?

— Не узнает.

— Нет. — однозначно дал понять Сергей.

— Тогда и я не буду, — поддержал инициативу сына отец.

Дома Сергей пытался занять себя хотя бы компьютерными играми. Но что-то в них уже было не то. Шутера и стрелялки казались какими-то тупыми. Военные стратегии казались унылыми. Казуальные игры он даже включать не хотел. Масштабные и реалистичные проекты было лень качать, из-за того, что порог вовлекаемости, как всегда, окажется слишком высоким. То ли “парашу” стали делать, то ли ему они все опостылели разом, интереса никакого. А к затёртым до дыр играм начала нулевых возвращаться не хотелось. “Да и как эти жалкие игрушки могут сравниться с неповторимой Инессой”. — размышлял Колязин за компьютерным креслом. И понеслась…

Провалялся в грёзах до прихода матери. Она сразу же бросилась к сыну.

— Что, не проходит?

— Не особо.

— Что на тебя так повлияло, может, унизил тебя в школе кто-то или девочка какая взаимностью не отвечает?

— Мне просто болит голова, — лукавил Сергей, боясь наступить на мину.

— Что врач сказал?

— Сходить к психотерапевту.

— Талон взяли?

— На среду.

— Дотерпишь?

— Дотерплю как-нибудь.

— Вот и умничка.

Она ушла разговаривать с отцом, а ему стало дурно. То ли от вранья, то ли от этой липовой болезни. Стыдился сам себя, противно было до жути. И что главное с этим поделать?

XIV

Не строй себе кумира и никакого

изображения того, что на небе вверху,

что на земле внизу, что в воде ниже земли.

Из десяти заповедей, данных Моисею

За выходные Сергей немного отошёл от странного состояния. Снова пошёл в школу. Учителям он был по большому счёту безразличен, и неожиданные работы легли на ответственность незаинтересованного ученика. Ему это было по боку. Он молча украдкой смотрел на объект любования и ничего с этим не делал. Из хорошего: он узнал от Валеры на физкультуре, что тот нашёл себе девушку в приложении для знакомств, они сходили на первое свидание и приятель остался от неё в полном восторге. Сказал, что она романтичная, смешливая, любит экстрим и ужастики. Объяснил тонкости общения с девчонками и только хотел рассказать, почему с Инессой ничего не вышло, как физрук погнал на передовую двух здоровых бугаёв, отсиживающихся на скамейке, играть в баскетбол. Сергей сразу отметил для себя, почему Валеру так развезло на базар по этой теме. Он просто был очень рад тому, что всё так хорошо пошло в его жизни, и решил поделиться этим с другом. Ему даже не важно было, поймут его или в душе оклевещут. Нужно было выговориться и поделиться эмоциями — он