– По-моему,– поделился полковник,– против Татьяны играет разведуправление Генштаба. Официально никакой работы внутри России они не ведут, оттого в поле зрения следственного отдела не попадали. Как прежде, так и сейчас.

– Предложения есть? – спросил я.

– Два,– кивнул полковник.– Первое – сделать эту операцию совместной с ДОМом. На вашем уровне то есть. Общими силами организовать плотное наблюдение, далее по обстоятельствам. Если это действительно генштабисты, противник опасный. Попытки вербовать саму Кшесинскую считаю бесполезными.

– А шантажировать?

– Тоже. У нее преувеличенное представление о возможностях ее любовников, поэтому я не ожидаю плодотворного сотрудничества. Разве только в самом конце операции, для внесения дополнительной нервозности в обстановку.

Татьяна была в общем согласна с полковником, но предложила выделить специальную группу, чтобы с ее помощью выяснить, кому и, главное, почему мешали наши бедные девушки. В связи с этим она попросила меня обеспечить ей возможность внеочередных аудиенций у Маши. Ну, это мне было нетрудно – Маша как раз недавно тоже говорила, что, когда режим секретности позволяет, можно ставить в известность и ее ведомство, для должного сочетания государственной пользы с такой же выгодой.

Общими усилиями ситуация начала быстро проясняться. Оказалось, что дворец Кшесинской в Стрельне построен вовсе не на пожертвования двух ее галантов, а в основном на кредит Дворянского банка, причем документы о погашении представляли собой, по мнению Маши, явную туфту. «Так,– подумал я,– по времени это совпало с тем, когда Путиловский завод практически отказался от сотрудничества с Круппом и начал делать пушки фирмы Шнейдера». Мало того, что они были и хуже и дороже, так еще и условия договора были весьма любопытными. То есть эти орудия могли делаться только на Путиловском заводе, а наше Главное артиллерийское управление было обязано вообще нигде не закупать других орудий этого класса! А председатель правления Общества Путиловских заводов по совместительству занимал точно такую же должность в только что помянутом Дворянском банке. Главным же артиллеристом в России – генерал-инспектором – был один из двух полуотцов Матильдиного дитяти, великий князь Сергей… Кстати, помните мое возмущение тем, что перед Русско-японской войной к русской трехдюймовке имелись только шрапнельные снаряды и я очень хотел познакомиться с инициатором этого? Ну так выяснилось, что это тот же самый Сергей по наводке того же Шнейдера.

Кроме того, Маша ставила меня в известность, что прыткая Матильда уже начала получать новый кредит на строительство дворца в Питере – это где у нас, в моем прежнем мире, Музей революции,– а я сообразил, с чем связана непонятная возня насчет новой путиловской пушки. Мне уже донесли, что на конкурсе образец Круппа подвергается совершенно необоснованной травле. Когда же Алафузов доложил мне, что главным действующим лицом в Стрельне является полковник Чернов, офицер разведывательного управления, до того служивший в главном артиллерийском управлении, а руководитель того самого разведупра, Целебровский, хорошо знаком с Сергеем, вплоть до приятельства, я отправился на доклад к Гоше.

Честно говоря, я ждал несколько более мягкой реакции.

– Тебе зачем-нибудь нужны замешанные в этом деле офицеры? – поинтересовался Гоша.– Если нет, то разрешаю… сколько там… полтора десятка? Так вот, разрешаю полтора десятка несчастных случаев. Надеюсь, это нетрудно? Тем более что особо филигранной маскировки я не требую. С Сергеем же… Приходи послезавтра, а то у нас другой Сергей, и тоже великий князь, без дела мается. Да, а на Путилова готовь материалы для суда, этого втихую нельзя. Что смотришь, как будто в первый раз величество увидел? Да, Путилов – наш старый конкурент, поэтому надо блюсти законность. А с офицерами… Дураков там быть не может, понимают, чем занимаются – копают против политики императора. Тут игры в законность неуместны…

@6 points =

Вернувшись к себе, я вызвал Танечку, Алафузова и распределил между ними клиентов. Насчет пятнадцати величество малость погорячилось, в списке были и совсем эпизодические лица, но девять человек во главе с Целебровским явно подпадали под высочайшее разрешение. Его я приказал перед несчастным случаем доставить к нам и порасспросить, а что касается остальных, велел приступать к ликвидации, и без волокиты.

@6 points =

Тем временем подошел срок моей новой поездки в Зимний, поводом стал главный фигурант в этом деле. У Гоши уже сидел бывший московский губернатор, а ныне председатель Высочайшего Арбитража великий князь Сергей Александрович.

– Итак,– взял слово Гоша,– сейчас господин канцлер познакомит нас с обвинениями в адрес генерал-инспектора. Георгий Андреевич, прошу вас.

– Вот документы, которые показывают, что всякий раз, когда фирма Шнейдера заключает с Путиловским заводом невыгодную для России сделку, его состояние резко увеличивается. Считаю это достаточным доказательством вины. Открытый суд полагаю нецелесообразным, прошу санкции на неявное устранение.

– Но где доказательства, что деньги получены им за то, что вы сказали? – вскинулся председатель.

– А зачем? И так все ясно. Чай, не кражу бутылки водки каким-нибудь босяком обсуждаем.

– Присоединяюсь,– кивнул император.– Даже то, что стоимость дворца Кшесинской превышает его и ее совокупный доход за четыре года их знакомства с учетом должности, занимаемой Сергеем Михайловичем, уже является основанием для принятия соответствующих мер. Свое мнение канцлер нам высказал. Теперь ваше слово, Сергей Александрович.

– Принять его прошение об отставке и предложить отправиться в свое имение.

– Господин канцлер? – поднял бровь Гоша.

– После чего данный индивидуум автоматически оказывается в оппозиции, а ущерб – невозмещенным,– высказался я.– Кстати, этот ущерб будет продолжать расти, потому что оставить князя без плотного присмотра будет ну никак нельзя. У нас что, казна бездонная?

– Хорошо, пусть возместит якобы нанесенный им ущерб!

– Как? У него и пятой части нет, даже если считать вместе с дворцом Кшесинской! А потом, в результате его деятельности уже погибли сотни солдат на японской войне… У него же всего одна жизнь, вот ей пускай и возместит.

– Сергей Александрович, вам слово.

– Ваше величество! То, что предлагает этот человек, невозможно… это бесчестно, в конце концов!

– Если мне понадобится морально-этическая оценка действий канцлера,– нахмурился Гоша,– то я так и скажу. В данный же момент ваши слова неуместны.

– А насчет невозможности вы глубоко заблуждаетесь,– уточнил я.

Минуты две все молчали.

– Выслушав стороны,– сообщил наконец император,– я пришел к выводу, что точка зрения канцлера более соответствует интересам России, и повелеваю предпринять все необходимые шаги для претворения ее в жизнь. Господа, я вас более не задерживаю.

В Гатчине меня ждала Танечка с докладом.