Иначе скандал будет знатный. А то и вовсе как в том мультфильме «Ну, погоди!», где Заяц веревку Волку перерезал, когда тот лез по ней. Вот выглянет какая-нибудь сердобольная бабушка в окно, увидит пыхтящего человека и подумает чего плохого. Вор ли к ней в квартиру пробирается, али насильник коварный — и ножницами перережет веревку. Чик! — и прощай шпиён вражескай.

От нервов меня потянуло смеяться. Я вдруг живо представил эту картину — бабушка божий одуванчик режет единственную ниточку, сохраняющую мне жизнь, — и мне стало истерично смешно.

Смех рвался из груди, сотрясая всего меня, колючий и обжигающий.

«Успокойся!» — шипел я сам на себя, но все было напрасно.

Хохот битым стеклом рвался наружу.

Чтоб тебя!

И только когда взмокшие от пота руки не смогли прочно удержать карабин, и я дернулся вниз, едва не упав, смех как рукой сняло.

Я завис на страховочной петле. Не схватился бы «пруссик» — и лежал бы я сейчас рядом с рюкзаком, такой же тряпочный и неживой…

Сердце забилось сильней. Я сделал несколько глубоких вдохов и продолжил спуск.

Нога, наконец, встала на землю через одну минуту минуту после начала спуска, хотя мне показалось, что прошла целая вечность. Неужели все?

Нет, не все. Теперь марш-бросок.

Я отстегнул карабин (веревку пришлось оставить), схватил рюкзак и рванул в «Снежный барс». Времени оставалось катастрофически мало.

Рюкзак бил по спине, словно недовольный тем, что я его выбросил с седьмого этажа, а сам при этом благополучно спустился по веревке. Глаза застилало потом. Но я рвал из последних сил.

На пешеходном перекрестке пришлось остановиться — загорелся красный сигнал светофора. Хотя желание было мчать вперед, нарушая все мыслимые правила, лишь добраться вовремя. Но я остановил в себе это гибельное желание. Глядя, как едут машины и стоят на переходе люди, я испытал неприятное чувство дежавю. Именно так я и погиб в своем мире — пошел на красный и попал под колеса. Даже сейчас «мурашки» по спине от этих жутких воспоминаний.

Так что спешить сейчас нельзя. Уж лучше дождаться зеленого. Правда поднажать придется еще больше.

А бежать осталось… я прикинул в уме маршрут. Прилично. За оставшееся время преодолеть явно не получиться. Только если рвануть через дворы…

Едва вспыхнул зеленый свет, как я вновь побежал вперед. В подворотнях за мной увязались собаки, с визгливым лаем пытаясь нагнать. Не получилось. Мое желание успеть было явно сильней их желания меня покусать.

— Ошалелый! — буркнула бабка вслед, пригрозив мне кулаком. Потом принялась разгонять стаю дворняжек, гоняя их мокрым бельем, которое развешивала сушиться на веревке. — Окаянные!

Когда я подскочил к клубу, все уже почти погрузились, а автобус был заведен и прогревался. Водитель пинал колесо, курил, что-то недовольно бурчал себе под нос.

— Где ходишь⁈ — воскликнул Володька, увидев меня. — Живо садись! Я еле уговорил водилу подождать. Кайрат Айдынович со списком ходит, сверяет. Про тебя уже пару раз спрашивал, я соврал, что где-то тут ошиваешься, среди толпы.

— Спасибо! — выдохнул я, немного переведя дыхание. И оглянулся. — Леся…

— Их группы нет, — понял меня с полуслова Володька. — Никого.

— Что-то слышно по этому поводу?

— Поспрашивал ребят — они тоже ничего понять не могут. В той группе много сильных парней было, ты и сам помнишь. Да та же Леся… Черт его знает, что там у этого Айдыновича творится. Видимо, забраковал он их всех…

— Время! — крикнул знакомый голос.

Это был Кайрат Айдынович.

Явился. Только вспомнишь — оно и всплывет.

— Время посадки закончилось! Кто не успел — до свиданья! Они сами приняли это решение. Отправляемся без них.

Он выскочил между двух автобусов, увидел меня. Скривился, словно съел горькую пилюлю, но ничего не сказал. Вместо этого подскочил к водителю и зашипел в самое лицо:

— Чего встал? Живо за баранку! Отъезжаем!

От такой наглости пожилой уже водитель растерялся и не нашелся что ответить, понуро пошел в кабину.

Автобусов было два. Мы с Володькой и Генкой разместились во втором, на самом заднем ряду. Парни веселились, живо обсуждали предстоящую поездку. Но у меня настроение куда-то пропало. Я думал о том, почему нет среди общего сбора группы Леси, и не мог найти ответа.

Автобусы отъехали от секции ровно в восемь. Впереди нас сопровождением ехала милицейская машина. Выехали из города, двинули быстрей. Вокруг плыл сонный пейзаж — поля, холмы, деревья. Иногда проскакивали населенные пункты.

Я начал клевать носом и даже заснул. Снилось разное, но в основном неприятное: то я убегаю от черной «волги», которой управляет Кайрат Айдынович и пытается меня задавить, то я падаю вниз, со скалы, то меня запирают в тесной, словно гроб комнате.

…Тренировочный лагерь располагался в глухом лесу. Окруженный со всех сторон плотным кольцом сосен, он был закрыт от посторонних глаз, словно это было какое-то стратегическое место, со складами оружия и ракет. Хотя, кто знает, может, так оно и было на самом деле? И даже местные, живущие в деревушке Черемушки, что стояла на противоположной стороне реки, не знали о существовании лагеря.

Я проснулся, смахнул рукой с лица остатки сна, глянул в окно.

Мы ехали на автобусе по разбитой гравийной дороге, свернули в сторону, и казалось, что поедем сейчас прямо по бездорожью. Но автобус нырнул в низину, зарычал, заревел, начал подъем, и мы вдруг увидели среди луговой травы две тропинки — след от протектора. По ним и двинули.

Ехали долго. Измотались, отбили копчики и когда автобус свернул в гущу леса, мы уже и не надеялись, что доберемся до темна в пункт назначения. Но машина остановилась, мотор заглох. Водитель высунулся со своего места, буркнул нам:

— Ну, чего расселись? Приехали.

Мы принялись выглядывать из окон.

— А где лагерь? — спросил Володька, вглядываясь в яркую зелень леса.

Я тоже глядел и ничего не мог понять.

— Отец, ты куда нас завез?

— Лагерь. Выходим, не задерживаем. Мне еще обратно пилить.

Не сразу я разглядел среди высоких деревьев какие-то конструкции — натянутые веревки, перекладины, сетки. В глубине леса едва заметно проглядывали силуэты домика.

К автобусу подошел высокий крепкий парень, весь загоревший почти до бронзы. Лицо худое, нос острый, и такой же острый взгляд.

— Привет, молодежь! — произнес парень, улыбаясь широкой белозубой улыбкой. — Выходим, будем знакомиться.

Мы вывалили на поляну, уставшие и помятые. Осмотрел нас пристально, удовлетворенно кивнул.

— Меня зовут Владимир Федорович Молодов. Добро пожаловать в тренировочный лагерь имени Нестерова.

Запоздало вышел Кайрат Айдынович. Судя по его помятому лицу, он всю дорогу крепко спал.

— Молодов, принимай людей. Пересчитаешь?

— Что они, коробки с яблоками, чтобы их считать? Все здесь, куда они денутся?

— Тогда распишись.

Кайрат Айдынович протянул парню списки, тот одним движением расписался, вернул документы.

Кайрат Айдынович удовлетворенно кивнул. Потом повернулся к нам.

— Это ваш новый тренер. Он будет заниматься вашей подготовкой.

— Не только я один, — мягко поправил его Молодов.

— Не важно, — отмахнулся тот. И вновь обратился к нам: — Я же буду следить за общими показателями. Всех, кто отстает — будем отправлять назад. Домой, к мамочке.

— Кайрат Айдынович, ну что вы нагнетаете? Все у всех получится, — попытался смягчить Молодов.

Но Кайрат Айдынович не унимался:

— Без всяких оправданий, в этот же день — домой. Не справился — домой. Нарушил дисциплину — домой. Не слушаешься тренера или меня — домой.

Он еще некоторое время перечислял любые действиям, по которым полагалось домой, пока, наконец, не устал и не пошел прочь, чтобы выпить чаю и поесть.

Молодов улыбнулся, подмигнул нам. Тихо произнес:

— Все у вас получится.

Эта простая фраза вселила в нас, поникших и грустных, новые силы. Мы оживились, заговорили.

— А это что? — кивнул Володя, указывая на веревки, развешанные по деревьям.

— Это — дороги, — объяснил Молодов. — Вы будете тренироваться на них, отрабатывать разные способы движения по маршруту и орагнизацию страховки. Да это только малая часть, можно сказать, элемент интерьера. В северной части лагеря гораздо больше всего имеется. Да успеете еще все опробовать! Сейчас хватай сумки и пошли в казармы. Размещаться будем.

Слово «казармы» резануло слух, повеяло чем-то солдатским, неприятным. Но, как оказалось, все было не так плохо. Жилище наше представляло огромное длинное помещение. По центру тянулся коридор, слева и справа которого виднелись двери — комнаты.

— В каждой по четыре койко-места. Стройся! На первый-четвертый