Гуннар Хёег кивает, словно чиновник сказал что-то очень умное.

— Да, культурная жизнь, — говорит он. — Мы всячески пытаемся ее развивать. И после того, что сегодня слышали, уже не сожалеем, что приобрели этот роскошный новый рояль.

— Нам необходимо укрепление сотрудничества между русскими и норвежцами. Можно ли организовать концерт, например в Баренцбурге, на котором этот молодой талант исполнил бы произведения Грига и русских композиторов?

— Прекрасная мысль! — говорит Гуннар Хёег. И даже Сигрюн с этим согласна.

— Конечно, — говорю я. — Я могу играть что угодно.

И искренне так считаю. Я стал прикладным музыкантом. Я бы мог теперь всю оставшуюся жизнь повсюду ездить и играть за обед и мелочь на карманные расходы. Это было бы нетрудно. Всегда найдутся скупые и самовлюбленные предприниматели, нуждающиеся в развлечениях. Всегда найдется отель, которому нужен пианист, играющий в баре. Я мог бы навечно погрузиться в это ни к чему не обязывающее состояние невесомости, забыть последнюю фортепианную сонату Бетховена, которую здесь, на Земле, способны оценить лишь единицы. Бетховен и сам не ждал, чтобы большинство трудящихся людей, занятых возведением зданий или возделыванием земли, вернувшись вечером с работы домой, погружались вместе с ним в мир фуг. Да и «Свадебный день в Трольхаугене» — по-своему тоже не менее серьезное произведение.

— Мы это обсудим, — говорит чиновник.

— Продолжим вечер у меня дома, — приглашает Сигрюн.

— Вечеринки Сигрюн сами по себе — культурные мероприятия, — объясняет Гуннар Хёег. — Сколько незабываемых музыкальных минут ты подарила нам на рассвете в своем доме, — говорит он и обнимает ее за плечи.

Но прежде чем избранный круг приглашенных перемещается в другое место, я чувствую, что кто-то подошел ко мне сзади и сердито хлопает меня по спине. Я оборачиваюсь. Разумеется, это Кристиан Лангбалле. Он уже пьян. Так же, как на своей свадьбе. Ребекки нигде не видно. Ее родителей тоже.

— Где Ребекка? — спрашиваю я.

— Мы собираемся уходить, — отвечает Кристиан. — Они вышли в туалет. Я должен узнать у тебя одну вещь. Почему ты все время преследуешь Ребекку и меня?

— Я? Преследую вас?

— Не разговаривай с ним, — предупреждает меня Сигрюн. — Он сейчас невменяем.

Гуннар Хёег и чиновник правильно оценивают положение.

— У тебя не было причин приезжать сюда! Это наше путешествие! Мы ждали его целых полгода!

— Но я и не собираюсь плыть завтра с вами на теплоходе! — раздраженно говорю я.

— Это неважно. Для нас с Ребеккой путешествие все равно уже испорчено.

— Не разговаривай с ним, — еще раз предупреждает меня Сигрюн. Кристиан тут же в бешенстве поворачивается к ней:

— А ты кто такая? Сталин?

Гуннар Хёег делает знак двум официантам, которые, очевидно, здесь не только подают блюда на стол.

— Вы с ним помягче, — тихо говорит он официантам. — Он зять нашего самого крупного судовладельца.

Но Кристиана Лангбалле интересую только я.

— Ты разрушаешь наш брак! Тебе об этом известно?

— Каким же это образом? — сердито спрашиваю я. — Я же вас никогда не вижу.

— Но мы живем в твоей долбаной квартире. И на этом настояла Ребекка. Ты там повсюду! Твой рояль. Твоя проклятая мебель. А теперь ты еще и здесь. Ты мне до смерти надоел, извращенный дрочитель роялей!

Он уже готов полезть в драку, однако официанты крепко держат его. Тогда он начинает плакать. Они почти на руках выносят его из зала, но тут прибегает Ребекка. Все это я однажды уже пережил. Правда, теперь я тоже рассердился.

— А ты бьешь женщин! — кричу я ему вслед. — Ты просто больной!

По глазам Ребекки я понимаю, что мне не следовало этого говорить, что мои слова только все осложнили.

Она подходит ко мне, готовая убить меня взглядом.

— Это уже лишнее, Аксель, — говорит она в бешенстве.

Потом дергает меня за волосы, награждает пощечиной и бежит за своими родными, которые уже уходят, пытаясь обратить случившееся в шутку. Во всяком случае, Фабиан Фрост самым любезным образом прощается с Гуннаром Хёегом.

— Такова теперь молодежь, — как бы извиняясь, говорит он.

— Что поделаешь, — Гуннар Хёег машет ему рукой.

Всё почти как раньше.

— Кто она? — спрашивает Сигрюн, глядя мне в глаза.

Гости расходятся. Одна из машин Гуннара Хёега подъезжает к входу, чтобы отвезти избранный круг гостей на вечеринку к Сигрюн. Оказывается, что избранный круг состоит только из Сигрюн, Гуннара Хёега и меня. Валит снег. Большие белые хлопья. Внизу чернеет фьорд. Дует северо-западный ветер. И Сигрюн, и Гуннар в приподнятом настроении. Сигрюн радуется, что вечер удался. Они пытаются втянуть меня в свой разговор, обращаются со мной, как со своим маленьким талисманом, неплохим пианистом, который годится для всего. В пластиковом пакете лежат несколько бутылок лучшего вина, позаимствованные на празднике. Мы сидим сзади, все трое. Сигрюн посередине.

— Если хочешь, Аксель, можешь сесть впереди, — говорит Гуннар Хёег.

— Спасибо, мне удобно, — отвечаю я и спрашиваю, не спуская глаз с Сигрюн: — Ты больше не пойдешь сегодня на работу?

— Кто знает, районного врача могут вызвать в любую минуту. Мало ли что может случиться. Но даже такие, как я, могут позволить себе иногда повеселиться.

— Скоро у нас на Севере все изменится, — вмешивается в наш разговор Гуннар Хёег.

— Людей немного, пространство бесконечно, — говорю я.

— Хорошо сказано. — Он доволен.

Я устал и вместе с тем полон ожидания, мы поднимаемся в квартиру Сигрюн. В то же время я в растерянности. То, что происходит между Сигрюн и мною, очень напоминает мне мои первые дни с Марианне в доме Скууга. Нас тянет друг к другу, хотя мы этого и не хотим. Но сейчас я вижу ее с Гуннаром Хёегом. Она стала другой и как будто взвинчена.

Едва Сигрюн собирается впустить нас в квартиру, как дверь квартиры распахивается.

Эйрик Кьёсен. На нем исландский свитер, джинсы и модные войлочные сапоги со шнуровкой. Он держится как хозяин и встречает нас улыбкой.

— Привет! — говорит он.

— Эйрик! — Сигрюн нисколько не смущается при виде мужа. Напротив, она даже обрадована.

— Рад тебя видеть, Эйрик! — искренне говорит Гуннар Хёег. Они обнимаются, как старые друзья.

— Привет, Аксель! — Эйрик обнимает и меня. — Добро пожаловать снова к нам.

— Спасибо, — благодарю я.

Но атмосфера в комнате напряженная. Карта не соответствует ландшафту. Все не так, как я ожидал. Видно, Сигрюн, Эйрик и Гуннар Хёег не первый раз собрались вместе. К тому же Гуннар Хёег странно изменился, как только снял пиджак, бросил его на стул и прошел к холодильнику с привезенными бутылками.