Она так опустилась в моих глазах из-за того, что сделала Дрю. Эта женщина заслуживает вечно гнить в аду.

– По крайней мере, я, не соблазняющий детей, кусок дерьма, – бормочу себе под нос.

Вздох, исходящий от Адель, ясно указывает на то, что бормочу я недостаточно тихо.

– Что ты сказала, маленькая сучка?

Срань господня, я попала.

– Она знает, Адель, – жестко вставляет Дрю. – Фэйбл знает все.

Гнетущая тишина болезненно окутывает нас троих. Не могу смотреть на Адель. Заостряю внимание на своих дрожащих коленях, изо всех сил стараясь держать дыхание под контролем. Уголком глаза смотрю на Дрю и вижу, что на его скулах заиграли желваки, а руки до белизны костяшек вцепились в руль.

– Хорошо, – хрипло произносит Адель и прочищает горло. – Итак. Ты рассказал ей все, да? Она знает о нашей небольшой сексуальной интрижке?

– Соблазнение пятнадцатилетнего мальчика очень далеко от понятия «интрижка». – Я плотно сжимаю губы и закрываю глаза. Мама всегда говорила, что мой длинный язык доведет меня до беды.

Думаю, она права.

– Хорошо, если ты хочешь, чтобы она знала все, пусть будет так. Я расскажу то, что хотела сообщить наедине, перед твоей шлюхой с болтливым языком. – Голос Адель, такой легкий и сладкий, невероятно нервирует, но я поднимаю голову и смотрю на нее.

И мне не нравится то, что я вижу. Убийственный блеск горит в ее глазах, а губы изогнуты в безумной улыбке. Адель явно на грани потери рассудка.

– Мы должны уехать, – шепчу я Дрю, и, не говоря ни слова, он заводит машину.

– Разве ты не хочешь узнать мою маленькую тайну? – спрашивает она своим жутким монотонным голосом.

– Не особенно. – Дрю удерживает взгляд на руле.

– Очень плохо. Потому что речь идет о Ванессе.

Он поворачивается, чтобы посмотреть на нее, и я тоже.

– Что?

– Я пыталась сказать тебе то, что чувствовала всегда, просто никак не могла правильно выбрать время. Но ты должен знать. Я всегда чувствовала, что это правда... но не была уверена. Однако теперь знаю. Без всякого сомнения, я знаю это.

– Давай уже, выкладывай, Адель.

Мой желудок сжимается в ожидании, а ладони от страха становятся липкими, и я хватаюсь за колени, опасаясь сойти с ума из-за того, что она собирается сказать.

– Ванесса не твоя сестра, Эндрю, – Адель делает паузу, посылая мне разрушительную улыбку. – Она была твоей дочерью.

«Там, где есть любовь, есть и боль»

– Испанская пословица

День 7 (Отъезд). 11:30

Фэйбл

Прошло уже почти два часа, а я все еще не знаю, что сказать.

Я в состоянии непрекращающегося шока от разрушительной исповеди Адель. Однако не меня это травмировало больше всего. Я до смерти боюсь того, как все это воспринял Дрю. Потому что он вообще никак не реагирует.

Он холоден, как лед. Бесстрастен. Равнодушен. Абсолютный вакуум.

Я провела с ним шесть дней и ночей. Видела его разным: невероятно сердитым и очень заботливым, но я никогда не видела его таким. Не знаю, как ему помочь. И он мне не скажет.

Это превратилось в самые длинные и тихие четыре с небольшим часа моей жизни. Движение было отвратительным, и хреновая погода явно ему не способствовала. Постоянно лил сильный дождь, делая дорогу скользкой и уменьшая видимость.

Как только мы выехали, Дрю сразу же включил радио, ясно давая понять, что не хочет разговаривать, поэтому я не стала настаивать. Но очень хотела. Боже, как же я хотела. У меня было столько вопросов и ни одного ответа.

Сказала ли Адель правду? Действительно ли Ванесса дочь Дрю? Разве его отец – муж Адель – ни о чем не догадывался? Был ли он в курсе их отношений? И как долго это продолжалось?

По моим подсчетам, она делала это с ним довольно долго. По крайней мере, четыре года. Из тех крох, что рассказал мне Дрю о дне смерти Ванессы, у меня сложилась определенная картинка: Адель потащила его в дом, чтобы заняться сексом, соответственно, пока они трахались, Ванесса утонула.

Жестоко, но похоже на правду, я это чувствую. Следовательно, вот она – дополнительная доза вины, которую он на себя возложил.

Однако я даже не сержусь на Дрю и, уж точно, не могу его ненавидеть за то, что произошло. Это не его вина, независимо от того, что он думает по этому поводу. Адель заманила его в эти безумные, больные отношения, а он не знал, как выбраться. Дрю был ребенком, когда она начала играть в свою извращенную игру.

Удивительно, что он вообще смог провести со мной ночь.

Последний час я или спала урывками, или просто дремала, но окончательно проснулась от резкой остановки внедорожника. Дрю выключает двигатель. Подняв голову и взглянув в окно, я понимаю, что мы на стоянке около моего жилого комплекса.

Ура! Я дома.

– Приехали, – говорит он глубоким мрачным голосом. – Нужна помощь с сумкой?

Я уставилась на него в недоумении.

– Мы действительно вот так и расстанемся?

Дрю встречается со мной взглядом. Боже, его глаза излучают так много боли, что я чуть не разрываю контакт. Но пересиливаю себя. Ему не выиграть. Не позволю Дрю меня прогнать.

– Ты же слышала, что она сказала, Фэйбл. Ни в коем случае я не ожидаю, что ты захочешь увязнуть во всем этом.

– Ты действительно так плохо обо мне думаешь? Серьезно? – Боже, как же он меня бесит. Одновременно мне хочется ударить его и обнять. – Прекрасно.

Я тянусь назад, хватаю свою сумку и так быстро вылезаю из машины, что чуть не падаю на задницу.

– Фэйбл.

Звук моего имени заставляет меня остановиться, пальцы впиваются в дверь машины, которой я так стремилась хлопнуть всего секунду назад.

– Что?

– Я... я должен все обдумать. Мне необходимо это переварить. – Глаза Дрю умоляют меня понять. – Мне нужно время.

Качаю головой. Подбородок дрожит, и я стискиваю зубы. Не собираюсь перед ним плакать.

– Сколько раз я должна тебе повторять? Не отталкивай меня, Дрю.

Он делает глубокий вдох и отводит от меня взгляд. Дрю по-прежнему сильно сжимает челюсти, а выражение лица такое напряженное, что, боюсь, он может взорваться.

– Не знаю, как пройти через все это с чьей-то помощью. Я привык справляться самостоятельно.

Это наносит очередной мощный удар по моему сердцу. Понятия не имею, почему оно до сих пор цело, учитывая то, что мы пережили.