одежду и вызвала дрожь по коже.

Я уже без особой решительности вышла наружу, сделала еще одну короткую

остановку под серым длинным навесом и, наконец, позволила себе слиться

воедино с нещадным ливнем, хлеставшим асфальт. Большие тяжелые капли

пружинисто отскакивали от поверхности, но, в конце концов, стекались в лужи. Я

шлепала по воде в ботинках, втянув голову в плечи.

Безлюдно.

Так тихо.

Идеально.

Во мне мягко трепетало и теплилось чувство, что я в безопасности. Одиноко

и бесцельно блуждая по улицам Цитадели под непроглядной пеленой дождя.

Даже если это не являлось правдой, я обнадежила себя лживой уверенностью,

что все с точностью наоборот.

Я так хотела надеяться, что хотя бы сейчас могу убедить себя, будто я в

порядке.

Дождь заботливо укрывал мою боль. Горячие слезы сливались с холодной

водой, падающей с неба. Где-то вдали свинцовые неподвижные тучи вспыхивали зловещим

багряным оттенком.

Небеса трепетали с пронизывающими раскатами грома.

Я случайно поймала свое размытое отражение в стекле машины и вдруг

застыла на месте, будто подо мной был зыбкий песок, и я медленно проваливалась в неизвестность.

Я подняла голову, всмотревшись в название ювелирной лавки которую муж назвал в честь меня.

Меня прошибло током.

Воспоминания одно за другим стали просачиваться из недр памяти на

поверхность. Образы прошлого мелькали перед глазами, словно кадры киноленты.

Моя грудь сотряслась в рыданиях. Я заплакала сильнее, прижав руку ко рту,

словно так могла сдержать крик, который неистово рвался, жаждал быть

услышанным в каждом уголке этого огромного мира.

Мое первое задание с Арманом прошло в Цитадели. Мы ограбили этот

самый ювелирный магазин, нас едва не поймали. То, что забрали, позднее сбыли

на черных рынках в разных колониях. Вырученные деньги пожертвовали бедным

семьям. Я навсегда запомню чувство гордости, которое схватило меня в тиски и

очень долго не отпускало. Видеть улыбки на осунувшихся лицах голодающих

было истинным счастьем. Наверное, лишь тогда я в полной мере осознала, чего

хочу от жизни, и кем должна стать. Где мое место. Мое существование обрело

смысл. Это были незабываемые мгновения.

И мою руку крепко сжимал Арман. Он широко и лучезарно улыбался, как

мальчишка, а я смотрела на него, не в силах оторвать взгляд, и все больше

влюблялась. Я влюблялась в его доброе сердце и необъятную душу. На секунду

мне вдруг стало страшно от мысли, скольких Арман спас, будучи таким юным, и

скольких ему еще предстояло спасти.

Мы не были детьми, ни дня в своей жизни, и в душе хотели для себя другой

судьбы, не обремененной столь тяжкими испытаниями.

Если бы вдруг вселенная услышала нас и изменила ход нашего

существования?

Встретились бы с Арманом? Полюбили бы друг друга?

Мне была дана эта жизнь, далеко не сахарная, без розовых облаков, но в ней

была любовь, о которой многие и не мечтали.

А я все разрушила. Я убила нашу любовь. Я уничтожила нас. Его и себя.

Совместное будущее, которое могло бы быть.

— Прости, — сквозь всхлипы прошептала я, крепко жмуря глаза и видя перед

собой Армана. — Прости меня… — его взгляд, устремленный на меня,

наполненный лаской. Все это в прошлом… всего этого больше не будет. — Что я

наделала?..

Я искренне не желала появляться на какой-то сомнительной вечеринке,

организованной Русланом Джабраиловым. На то имелась масса причин,

перечислять которые можно было бы… ну, до скончания нынешнего столетия.

Я испытывала невероятную раздражительность, когда мне принесли платье,

которое я должна была надеть на предстоящее мероприятие. Открыв узкую

коробку, обшитую атласом, я едва не ослепла от блеска инкрустированных

алмазов, чуть не проглотила язык в ничтожных попытках озвучить степень своего

изумления от неожиданного презента, о котором не просила, и который твердо

решила выбросить.

Вещь, безусловно, была страшно дорогой и роскошной. У меня скрутило

желудок в тугой узел после появившейся мысли о том, что, надень я данное

платье и появись в нем на публике среди элиты Системы, то ничем не буду

отличаться от этих негодяев и ублюдков, готовых сожрать друг друга ради

собственной выгоды. За неслыханной вычурностью, драгоценностями, большими

деньгами и лоском богачи таили гниющую черноту внутри себя, тлеющие в

преступлениях души.

Чем меньше времени оставалось до благотворительного вечера, тем

неумолимее крепчала моя решительность пропустить его. Я была храброй в своих

не озвученных намерениях ровно до той поры, пока не сталкивалась лицом к

лицу с осознанием, что этот процесс самоубеждения — лишь еще одна ступень к

неминуемому тупику.

Следуя в ловушку, я забыла о веревках, привязанных к моим конечностям;

забыла о кукловоде, который дергал за нити, когда ему вздумается. Я забыла, что

отныне — марионетка в руках чудовища.

Если я отклоню повеление Генерала, то рискую заставить брата страдать

сильнее. А ещё у меня заберут детей и обо всём узнает Вугар.

Я довольно долго наматывала круги вокруг столика, будто акула, на нем

лежала открытая коробка с платьем.

«Всего один вечер, Роза», уговаривала я себя.

«Притворись, будто не захочешь разорвать лоснящихся капиталистов на

куски не более чем на несколько часов»…

Я остановилась и достала из коробки платье.

Спустя несколько минут оно сидело на мне словно литое. Элегантное,

пурпурного цвета длиной в пол.

На первый взгляд платье показалось мне чересчур обтягивающим, и хоть это

действительно оказалось таковым, я не чувствовала скованность в движениях.