На мгновение передо мной возникает совсем другая картина, от которой моё сердце сжимается в точку. В прошлой жизни я творил дела, перед которыми трагедия в этой таверне просто мелочь…

* * *

Я, Всеволод Тёмный, Десятый Жрец, неспешно иду по горящему городу. Он наполнен криками жертв и рычанием таких же тварей.

Огонь, пожирающий дома, мечется по их стенам. Иногда я вижу, как замирает где-то тень испуганного горожанина, а потом прогибается под прыгнувшим сверху упырём.

В тех городах, которые брала моя армия, таких девочек были сотни… И меня это не трогало. Меня даже забавляла смелость воинов, бросающихся на меня в последнюю атаку в попытке спасти невинных людей за их спинами.

Мне даже не приходилось двигать рукой. Этих воинов одним ударом сносили мои верные воины, бывшие паладины Ордена Света, вставшие на тёмный путь.

Почему же теперь, наплевав на любую логику, я сам вот так лечу в последнем рывке?

* * *

Влетев в конюшню, я даже не останавливаюсь. Выставив плечо и прикрывая собой ребёнка, сношу жерди в стойле и просто прошибаю заднюю стену. Падаю на землю, едва не воткнувшись в монолитный забор уже за конюшней. Да вашу ж таверну, понастроили тут!

Пасть упыря щёлкает совсем рядом, захрустев по топорищу, и голова этой твари не рассыпалась углём, а задымилась. Упырь повис, закусив дубину, как удила, и что-то замычал, словно тоже мгновенно опьянел.

— Да вестник ты немощи! — выругался я, пытаясь одновременно и вскочить, и пинком сбить его со своего оружия.

Мне попался именно такой, недоразвитый упырь. Жёлтый яд на него толком не повлиял, а голубой успокоил… Вот только остальных упырей, наскакивающих со всех сторон, это никак не волновало. Пришлось отмахивать прямо такой импровизированной булавой.

При этом ещё и маленькая девчонка кричит и рвётся обратно в конюшню:

— Дядя, лошади! Дядя!

До меня медленно доходит во всём этом угаре, что девчонка пыталась спасти лошадей⁈ Вот же наивная детская смелость, меня даже зависть взяла. А я тут с одним пьяным упырём справиться не могу!

Я всё-таки сбиваю тварь с дубины прежде, чем стена конюшни снова взорвалась, выпуская из себя огромную колючую лавину. Успев обнять девчонку, я закрыл её собой от обломков, окутывая нас щитом.

Бам-бам пронёсся мимо, бросив в лицо запах палёной плоти. Он был обвешан горящими и визжащими упырями, и они же служили для него дополнительной защитой. Хотя его шкура и так служила неплохой бронёй, в ней застревали и стрелы, и даже магические залпы рассыпались искрами — в моменты попадания по иглам медоежа прокатывались зелёные огоньки.

Медоёж снова влетел в забор всем весом, разом свалив несколько брёвен, и вырвался на волю. Следом за ним из конюшни с диким ржанием в пролом устремились лошади.

Повинуясь наитию, я вскочил, подхватывая одну из лошадей за гриву. Тут же бросил девчонку на круп и заорал, шлёпая лошадь по заднице:

— Пошла!

Ребёнок для своего возраста оказался ловким наездником. Она перемахнула через брёвна, что-то резво гикая, и все вылетающие с постоялого двора лошади устремились за ней.

Ну, эта не пропадёт…

— Виол! — рявкнул я, зная, что бард меня услышит, — Она на тебе!

Да уж, навряд ли этот маюнов сыщик, сидящий на холме, будет рад такому приказу. Но он знает, что я с него потом спрошу.

В пролом устремились упыри, но я с ними особо не церемонился. Разом снёс нескольких, размахивая дубиной и расплющивая щитом по брёвнам. Они все останутся тут.

Тут же в проломе показался вернувшийся медоёж, ткнулся мне в ладонь носом и снова понёсся через трещащую по швам конюшню во двор. Я заскочил следом, пробежался по стойлам, отворяя запертых животных, потом, кашляя от дыма, снова понёсся к таверне.

В этот момент окна на втором этаже вспыхнули так, что я даже споткнулся, на мгновение ослепнув. Рядом завизжали упыри, катаясь по земле.

В таверне послышались крики… Кто-то полетел вниз со второго этажа. Вот чёрт, Кутень, предупреждать же надо!

Я не успел прозреть, когда чётко в меня влетел магический залп. Мгновенно испарился мой щит, задев отдачей прямо по мозгам, и меня сбило с ног.

Спиной я снёс ещё несколько ошалевших тварей и снова влетел в конюшню, вконец раздолбав очередную стену. Сверху посыпались обломки, и я, рыча и ругаясь на продуманность варварских планов, сразу же рванул к выходу из рушащегося здания.

Несчастная конюшня не выдержала, рухнув до основания, и какая-то массивная балка напоследок саданула мне по спине. Теперь я полетел вперёд головой, снова кувыркаясь и собирая телом все препятствия…

Да уж, в следующий раз надо будет не полениться, и планировать хотя бы на минуту подольше.

Несколько мгновений, встав на четвереньки, я смотрел на дубину в руке. Хороша бросская кровь — что бы не произошло, оружие из пальцев я так и не выпустил.

Что-то кольнуло меня в шею, проникая под бармицу и под воротник доспеха, и я в недоумении повернул голову. Упырь, усевшись мне на спину, проник наглой пастью мне под воротник и увлечённо чавкал, даже как-то ласково приобняв меня. Судя по грязному окровавленному платью, эта тварь всего несколько минут назад была девушкой.

— Да ты охренела! — вырвалось у меня, и я, извернувшись, перехватил упыря за шкирку, а потом просто снёс дубиной ему голову.

Вскочил на ноги, но тут же меня шатнуло в сторону, и я упал на колени. Сверху пролетела тень ещё какого-то промахнувшегося упыря…

Рядом замелькали огненные и магические залпы, сбивая устремившихся ко мне тварей. Пока я не двигался, стрелкам на крыше я был не интересен, но мелькающих вокруг упырей они расстреливали с особым упоением.

Кутень передал, что Креона пока ещё держится, а его помощь помогла сдержать нападающих в коридоре. Он многих убил, но ранен магией… Потом связь оборвалась, потому что цербер из последних сил нырнул восстанавливаться во Тьму.

А вот я отравлен. Много яда. Как хочется пить… и