Стрекочущий пулемет; бледный, сосредоточенный Ягор; Максуд промакивает ему лоб – у самого Ягора заняты руки. Падающие фигурки – немцы сопротивляются отчаянно, но им это не поможет, на этот раз – нет, сегодня Псков будет освобожден.

– Давай направо, – велю я.

В известной мне истории немцы, засевшие в руинах завода «Выдвиженец», положили много наших, и обойти их с фланга не представлялось возможным, потому что в развалинах вокзала, на пути флангового обхода, тоже засели немецкие пулеметчики. Сейчас, в этой реальности, у нас появился шанс прорваться.

А вот и завод.

– Заряжай! Огонь! Заряжай!

После второго залпа все смолкло; пехотинцы сперва несмело, поодиночке, а потом все решительнее поднимались в полный рост; воздух разрезало громкое «ура!».

Вот и славненько. Сколько десятков жизней мы сейчас спасли? А то, что завод порушили окончательно, так ведь человеческие жизни стоят много больше, чем здание.

– Дуй, Василий, к вокзалу.

Высокие оконные проемы – наверное, раньше здание вокзала было красивым. А сейчас это – просто руины. Груды битого кирпича, из которых огрызаются MG-42. Классный пулемет, между прочим. Наверное, лучший пулемет Второй мировой. Эх, будь аналогичная «Танковому клубу» игра, в которой можно было бы «подселиться» в пилота, первое, что я бы сделала, так это разбомбила заводы Маузер-верке и Густлофф-верке, а еще лучше – фирму «Гроссфус» еще до того, как на ней стали выпускать этот пулемет. Пускай бы фрицы повоевали с MG-34! Впрочем, эти мысли больше бы подошли девочке лет пятнадцати, а не такой взрослой тетеньке, как я.

– Василий, давай поближе.

Против такой брони, как у нас, MG-42 ничего не могут. Поэтому стрелять из пушки мы пока не будем, хватит и пулемета.

– Ягор, подготовься к стрельбе.

– Товарищ командир, давайте один раз лупанем! – просит заряжающий. – Тут все равно уже рушить нечего – одни каменюки копченые.

А ведь он прав. Можно экономить снаряды и проторчать тут кучу времени, а можно, быстрее сделать дело и направиться туда, где еще нужна наша помощь.

Я киваю.

– Верно, Максуд. Заряжай!

Железнодорожное полотно разрушено, причем настолько, что быстрому восстановлению не подлежит: шпалы перерублены, костыли вытащены, а кое-где на насыпях воронки такой глубины, что аж подпочвенными водами заполнились. Но, ни хрена: назло всем, будет восстановлен город Псков, один из самых древних городов России, город, из которого происходила княгиня Ольга…

– Командир!

Ягор сует мне шлемофон. Ну, конечно, я поступила, как неразумный мальчишка (или все-таки девчонка?), позабыв, что я – командир роты. Экипажи ждут приказа. И я отдаю его:

– Продвигаемся к восточному берегу Великой.

Нам снова предстояло форсировать реку. Только Великая – это не Смотрич, ее вброд не перейдешь.

Первыми переправлялись десантники. Сотни, наверное, полторы. Ах, оказаться бы на их месте! Лучше переправляться с помощью набитой соломой плащ-палатки под шквальным пулеметным и минометным огнем, чем стоять на берегу, кусая губы, и понимать, что ты ничего, абсолютно ничего не можешь сделать. Хотя почему – ничего? Кто сказал – ничего?!

– Ягор, передай приказ. Пулеметчикам приготовиться к стрельбе…

Вон он, голубчик, засел в полуразрушенном кирпичном здании на том берегу. Ну, недолго, радость моя, тебе куковать осталось. Про себя загадываю: если первой же очередью… Додумать не успеваю: вражеский пулемет замолкает. Вот и ладненько.

Потом замолкает еще одна огневая точка, и еще…

На берегу смеются солдаты: один из рядовых, добравшийся первым до противоположного берега, успел вернуться назад с лодкой. В нее тут же загружаются бойцы, и лодка отчаливает. Смекалка – все-таки великая вещь.

Темные фонтаны воды продолжают вздыматься, но фашистские минометы уже бьют издалека. Следовательно – неприцельно.

Пришла и наша пора переправляться. Командиры рот должны лично наблюдать за погрузкой своих машин, да если бы и не должны были… Какой ты, к чертям собачьим, командир, если не проверишь пятьдесят раз сам все, что необходимо для сохранности твоих людей и твоей техники?

Танки аккуратно перебирались на паромы. Размещались так, чтобы не нарушать центра тяжести. Вроде все в порядке, все закреплено…

Паром отчалил от берега. Хорошо, что не бомбят. Плохо, что лупасят зенитки, хоть и не прицельно, но ведь могут и попасть. А если и впрямь…

Очередной снаряд взрывается слишком близко к парому. Тот подпрыгивает, слегка накреняется… У меня сердце уходит в пятки. Вдруг сейчас оборвется крепление? И танк скатится в воду? Где-то я о таком читала… Танкист без танка – это… это… Но, слава богу, мне не приходится подыскивать сравнений: крепление выдерживает. Паром благополучно достигает берега. Все, грузимся в танки и – вперед.

Город наш… Вернее, то, что он него осталось. За пятнадцать дней, с восьмого по двадцать второе июля, фашисты уничтожили большую часть Пскова. Взорвали все, что только можно: не только мосты и промышленные здания, но и практически всю центральную часть города. Хотели, сволочи, стереть древний город с лица земли; кто-то из них даже сказал: «Пскова больше нет, и никогда не будет».

Так что же я делаю здесь сейчас?! Почему я попала именно в эти дни?! Ведь Псков мог быть взят куда раньше! Наши войска предпринимали попытки прорвать Псковско – Островский рубеж обороны – так называемую линию «Пантера», которая проходила по высотам и холмам Псковской равнины, вдоль дорог и по берегам рек Псковы, Черехи и Великой, еще в марте. Только они окончились неудачей – вроде как из-за погодных условий. И еще потому, что задача эта не под силу стрелковым дивизиям, не усиленным «специальными частями».

Для того чтобы подготовиться к новому штурму, потребовалось больше четырех месяцев. А ведь все могло быть по-другому!

Нет, хватит. Боевая задача выполнена, экипаж жив, и пускай гвардии капитан Губский, сколько бы ему ни осталось, радуется сам тому, что его дочери живы. А мне пора домой. А то только одни разговоры на тему «влияния на исторический процесс». Хватит разговаривать, пришло время влиять по-настоящему.

Допустим, во время первой игры я почти ничего не успела сообразить – ну, пошла в атаку, постреляла, погибла. Во второй раз, в Расейняйском танке сумела продержаться на сутки больше, чем реальный экипаж. И что, теперь это повод загордиться? А что я сделала во время последних двух игр? Просто повторила то, о чем когда-то читала в книгах. Да, возможно, не дала реальности «скатиться» в худшую сторону – и это все, что ли?

Почему мне никто не дал никакого задания? Почему мне ничего не посоветовали, не порекомендовали? На историю они хотят повлиять? Или просто наблюдают за игроками, как за подопытными хомячками? Вообще, почему я вот так, сразу, поверила во все, что мне рассказали? Просто потому, что мне симпатичен Виктор? Но это еще ни о чем не говорит! И потом, Виктор точно так же может обманываться, в конце концов, он чересчур уж доверяет своему шефу, а тот мог внушить ему, что угодно.