– Нам какое до этого дело?

– А кто кирзачевскими рулит, если Кирзача нет? Самсон там есть, Шрам, Фома. Выходит, они как бы сами по себе…

– Может, Шрам и рулит. Он с Кирзачом с самого начала был.

– Да нет. Шрам сам по себе…

– А Джек?

– Джек реальный пацан, не вопрос. Он со Шварцем город поделил. Но Джек сейчас больше бизнесом занимается. Клуб открыл, электроникой торгует…

– А на какие шиши?

– Братва зарабатывает, он в дело вкладывает…

– А кто с братвы снимает? Он и снимает… Я так понимаю, Джек сейчас у руля.

Вайс не только понимал, он точно знал это. Еще в октябре он встречался с Оксаной, разговаривал с ней. Джек не знал, куда подевался Кирзач. А может, и не хотел знать. Так или иначе, на Вайса он не грешил, на Оксану тоже. Но этот плюс терялся в большом минусе. Оказывается, Оксана плотно сошлась с Джеком. Теперь он ее и любовник, и пытать судьбу с Вайсом она боялась. Или не хотела. «Извини, так вышло, я такая-сякая и ничего с собой поделать не могу. Ты еще молодой, еще встретишь свою «мисс лучшая из лучших»… В общем, Оксана осталась в прошлом. Может, Вайс и не сильно жалел об этом, но что-то не очень тянет его по бабам. Раньше жить без них не мог, а сейчас тоска какая-то; может, потому и напрягаться не хочется. Хотя, если подворачивался случай, своего он не упускал. И с проститутками спать приходилось, и обычных девок на любовь раскручивал. Но все это как-то без души, без огонька…

– Да я тоже так понимаю. Но Джек не светится. Шварц наш всегда на коне, всегда на виду, а этот непонятно где. И не выследишь.

– Если взяться, то и черную кошку в темной комнате можно выследить. Если она там есть.

– Насчет кошки я не знаю, а Джек точно где-то здесь, в городе. Видели его. Но я не думаю, что он такой крутой, как Кирзач. Я вот думаю, если на Самсона наехать, может, никто за него не встанет?

– Попробуй.

– А если встанут?

– Тогда ты ляжешь.

– Шварц за меня подпишется. Всю братву поднимет. – Казалось, Туляк не с Вайсом говорил, а с самим собой; рассуждал вслух, стоит ему ввязываться в авантюру или нет. Если так, то ему сейчас особенно нужны были контраргументы.

– А Шварцу это нужно? – все-таки спросил Вайс.

– В том-то и проблема, что не нужно. Не хочет он войну начинать. А я бы пободался за «Краснополь»… Помнишь, сколько пацанов за него легло? Мы тогда «кирзачей» сделали, а все равно на шишах остались… Шварц нас сдал… Нет, я ничего не говорю, – спохватился Туляк. – Обидно просто…

Он доверял Вайсу и двум своим отбойщикам, что сидели сзади, но, видимо, не до конца. И это не удивительно: в стае волков никому веры нет. Мало ли, может, кто-то из этой троицы стучит Шварцу.

– Ты у нас бригадир, тебе и решать, – без эмоций сказал Вайс.

– Что решать?

– Наезжать на Самсона или нет.

– А ты как думаешь?

– Я не думаю, я исполняю. Как скажешь, так и будет. Война так война. Только зачем тебе это? У тебя же все в масле, чего тебе не хватает?

– Днег много не бывает.

Разговор этот тяготил Вайса. Он всего лишь водитель у Туляка, и не ему решать, как быть. Вот если бы от него что-то зависело, а так – пустая трата слов. Поэтому он и вздохнул с облегчением, когда машина остановилась перед стрелковым тиром, куда держал путь бригадир.

– Что, и Шварц здесь? – глядя на «шестисотый» «Мерседес» своего босса, спросил Туляк.

– Вроде бы, наше время.

– Ничего, нас всего четверо, развернемся…

Тир принадлежал детско-юношеской школе, однако пользовались им не только спортсмены, но менты и бандиты. И те и другие стреляли из боевого оружия, хотя в сейфе у начальника тира хранились лишь спортивные стволы. Впрочем, и менты, и бандиты приезжали сюда со своими стволами. И плевать, что у братвы они незаконные, претензий пока никто не предъявлял. Даже руоповцы. Но это до поры до времени. Как бы ни влететь с этим делом… Впрочем, у Вайса заявление в кармане – так мол и так, нашел ствол, и везу его сдавать в милицию. Каждое утро начиналось с такого заявления.

Шварц уже закончил стрелять. В дымных сумерках гулкого зала Вайс увидел, как он отдает ствол своему телохранителю. Все правильно: сам он, если вдруг что, под статью не попадает, а его людям сама судьба велит страдать за него. Та же ситуация и с Туляком. Если вдруг что, Вайс пойдет на плаху вместо него. Или Грин и Плат, что также сопровождали его.

– Какие люди! – Шварц с театральным пафосом пожал Туляку руку, по-братски обнялся с ним.

Вайса и двух других его телохранителей он поприветствовал скупым рукопожатием. Ну да, для него они люди первого сорта, тогда как Туляк и другие бригадиры – высшего. Впрочем, никаких обид.

– Вайс, ты, говорят, стреляешь, как профи, – сказал вдруг Шварц.

– Не то слово, – ответил за Вайса Туляк. – Чисто в яблочко попадает. Моя школа.

– В яблочко? А яблочко на голову себе поставишь? – ухмыльнулся Шварц.

Он спрашивал с Туляка за слова, и тот не мог не принять вызов.

– Поставлю. – Далось ему это нелегко. – Только Вайс пусть разогреется.

– Добро.

Вайс не стал заморачивать себе голову терзаниями и сомнениями. Спокойно взял в руки пистолет, подошел к барьеру и без суеты разрядил обойму по использованной уже мишени. Все восемь пуль попали в головную часть контура. Он точно знал это, и ему даже не нужно было смотреть результат. Вот если бы рука дрогнула, тогда бы он взял в руки бинокль. Да и неважно, сколько очков он выбил. Главное – уверенность в себе.

Яблоко Туляк не нашел. Поставил себе на голову картонный прямоугольник, а на него – шарообразный плафон из белого стекла. В этот плафон можно было затолкать три-четыре яблока, но все равно бригадиру было не по себе.

– Вайс, если жив буду, пятьсот баксов, – с фальшивой бравадой сказал он.

– И с меня столько же, – добавил Шварц.

Но Вайс как будто и не слышал этого. Тысяча долларов ему не помешает, но не время сейчас подсчитывать прибыль. Главное – сосредоточиться, тогда все будет хоккей.

Стрелял он всего с десяти метров – совсем не расстояние для точного попадания. И все равно, где-то в глубине души шевельнулся холодный комок сомнения.

Впрочем, с предстартовым волнением он справился, прицелился, плавно и быстро нажал на спусковой крючок. Пуля попала в центр плафона, разбитое стекло посыпалось на плечи Туляку, но тот этого как будто и не заметил.

– Я же говорил, чисто Робин Гуд! – в бравурной улыбке растянул бандит губы.

И тут же полез в бумажник, достал оттуда пять стодолларовых купюр, протянул Вайсу. Шварцу не очень хотелось расставаться с деньгами, но слово сказано, и он должен был его сдержать. Иначе грош ему цена.