— Итак, отчасти я ошибаюсь, — начал он. — Вы хотите вновь возвратить себе утерянный дар, хотите снова стать уродом — это ваши слова, Гарри. Но что вы станете делать со своим талантом, Гарри, если обретете его во второй раз? Каким образом вы им воспользуетесь?

Гарри слабо улыбнулся. Зубы его, хотя и не очень ровные, желтоватые, были крепкими, а рот, обычно чувственный, мягко очерченный, мог сжиматься, придавая лицу выражение твердости, а иногда даже жестокости. Точнее, даже не жестокости, а упорства и решимости.

— Вы знаете, — заговорил он, — я практически не знал свою мать. Она умерла, когда я был еще совсем маленьким. Но я сумел ближе узнать ее... позже... И теперь мне ее очень не хватает. Для мальчика не может быть друга лучше, чем его мамочка. Вы меня понимаете? К тому же... ведь у меня там, в том мире, много друзей...

— В подземном мире?

— Да. Черт побери, мы вели-таки интересные и полезные беседы!

Беттли содрогнулся, но быстро справился со своими эмоциями.

— Вы скучаете без них? Вам недостает этих бесед?

— У них свои проблемы, им хочется высказать свою точку зрения, выразить взгляды, узнать, что делается в мире сейчас, что происходит в царстве живых. Некоторых весьма беспокоит судьба тех, кого они вынуждены были оставить. И у меня была возможность успокоить, утешить их. Но большинство просто страдают от одиночества. И только! Я понимал, каково им, сочувствовал. Одиночество — страшная вещь. Они нуждались во мне, я был им нужен, значил для них очень много. И мне кажется, мне недостает именно этой их нужды во мне.

— Однако все это ни в коей мере не позволяет нам найти объяснение вашего сна, — пробормотал доктор. — Скорее всего, причиной всему страх. И другого объяснения просто не существует. Вы утратили друзей, лишились своего дара, — именно того, что делало вас непохожим на других. А теперь вы боитесь, что потеряете и свое мужское начало.

— Не понимаю, — Гарри прищурился и внимательно посмотрел на Беттли.

— Но это же совершенно очевидно! Бестелесное существо женского пола, мертвое существо с наклонностями вампира, уничтожает вашу главную сущность, именно ту, которая и делает вас мужчиной. Она — это Страх, ваш страх, и только. Но все не так просто. Ее вампиризм является отголоском вашего прошлого. Вам не нравится быть обыкновенным человеком, и чем больше это продолжается, чем дольше вы вынуждены мириться с этим фактом, тем в большей степени вас охватывает страх. Все это тесно связано с вашим прошлым, Гарри, со всем тем, что вы утратили, а теперь опасаетесь лишиться чего-либо еще. Вы потеряли свою мать, будучи еще ребенком, потеряли жену и сына, которые теперь находятся вне пределов вашей досягаемости, лишились множества друзей и даже собственного тела. И, наконец, вы утратили свой дар. Нет больше пространства Мёбиуса, нет долгих бесед с мертвыми — вы уже не некроскоп...

— То, что вы сказали о вампирах, заставило меня вспомнить кое о чем. — Гарри нахмурился. — Точнее даже о нескольких вещах. — Он снова потер лоб.

— Продолжайте, — нетерпеливо обратился к нему Беттли.

— Я должен начать издалека, — продолжил Гарри. — Вернуться к тому времени, когда я был ребенком и учился в школе для мальчиков в Хардене. Уже тогда я был некроскопом, но не могу сказать, что в те годы мне это доставляло удовольствие. Обычно я при этом чувствовал себя больным, испытывал головокружение. То есть я хочу сказать, что все возникало вполне естественным путем, но я понимал, что это ненормально. Я понимал, что это нечто сверхъестественное. Но еще раньше у меня были... видения, если можно их так назвать.

Беттли обладал повышенной восприимчивостью, и сейчас он в какой-то степени испытывал те же ощущения, что и Гарри, отчего короткие волосы у него на затылке встали дыбом. Все это показалось ему очень важным. Он покосился на кнопку, вделанную в стол с его стороны, — она светилась красным светом, следовательно, запись продолжалась.

— Какого рода были эти видения? — спросил он, стараясь скрыть свое возбуждение.

— Когда мой отчим убил мою мать, я был совсем маленьким ребенком, — начал Гарри. — Я не присутствовал при этом, но даже если бы все произошло при мне, я был слишком мал, чтобы понять и осознать, что именно случилось. И, конечно же, не смог бы сохранить это в памяти. У меня не было возможности реконструировать ситуацию, основываясь на каких-либо случайно услышанных разговорах, ибо версия Шукшина о несчастном случае была всеми признана вполне правдоподобной. Никому и в голову не приходило обвинить его в убийстве... кроме меня. Мне часто снился один и тот же кошмар: он держал ее подо льдом, пока она не задохнулась и ее не унесло течением. Я видел кольцо у него на пальце — кошачий глаз в массивной золотой оправе. Когда он ее топил, кольцо соскользнуло и опустилось на дно реки. И вот, через пятнадцать лет я точно знал, в каком именно месте следует его искать, Я вернулся и нырнул в реку.

У Беттли по спине побежали мурашки.

— Но вы были некроскопом — Некроскипом! — а потому, конечно же, смогли получить эту информацию от своей погибшей матери.

— Нет, — покачал головой Гарри, — потому что этот сон я видел задолго до того, как получил возможность впервые осознанно побеседовать с мертвыми. И в этом сне я “вспомнил” то, что никак не мог помнить.

Уже тогда я обладал даром, который не мог еще оценить и о котором даже не подозревал. Вы знаете, что моя мать была медиумом, как и, в свою очередь, ее мать, моя бабушка? Возможно, их талант передался по наследству и мне. Однако, по мере того как креп и развивался мой главный дар — как некроскопа, — способности медиума отошли на второй план, я их утратил.

— И вы полагаете, что все это имеет отношение к вашему последнему сну? Какая здесь связь?

Гарри снова слегка пожал плечами, но в этом жесте уже не было прежней безысходности.

— Вам ведь известно, что у внезапно ослепшего человека возникает и развивается шестое чувство? А те, кто обижен природой от рождения... каким образом им удается компенсировать свою ущербность?

— Ну да, конечно, — ответил доктор. — Некоторые величайшие музыканты мира были слепы или глухи. Но что... — Он вдруг щелкнул пальцами. — Теперь понимаю! Вы считаете, что утрата вашего главного таланта привела к тому, что этот... Этот атрофировавшийся дар стал развиваться вновь? Я правильно вас понял?

— Возможно... — кивнул головой Гарри, — возможно... Вот только видения мои связаны теперь не с прошлым, а с будущим. Моим будущим. Но очень смутно, туманно... они приняли форму ночных кошмаров.

Теперь уже нахмурился Беттли.

— Вы думаете, что становитесь предсказателем? Но какое отношение ко всему этому имеют вампиры, Гарри?

— Это все мой сон. Нечто такое, о чем я забыл или не хотел вспоминать, до тех пор пока вы не заставили меня это сделать. Но теперь я помню все очень отчетливо. Я вижу перед собой совершенно четкую картину...

— Продолжайте!