Но возраст возможного дожития, разумеется, кардинально отличался от среднего возраста (продолжительности) жизни, и в Скандинавии действовала та же «триадабедствий». О голодовках речь будет идти ниже. О войнах и междоусобицах, о больших сражениях тоже не раз будет говориться в этой книге. Пока только отмечу, что в эпоху викингов люди Севера постоянно теряли своих родных, друзей и товарищей. Трудно сказать, насколько действительно большими были эти потери, хотя многочисленные рунические камни, поставленные в память о погибших родичах и сотоварищах, говорят сами за себя. А ведь сколько погибших не удостоились памятника! Неясно также, насколько массовым был отъезд скандинавов в чужие земли для постоянного поселения там. Но и оставаясь на родине, пребывая в относительно мирной обстановке, люди то и дело погибали, плавая по морю, — во время рыбной ловли или охоты на морского зверя, торгового путешествия, или поездки на тинг, либо в гости, во время бурь или вследствие крушения судов. И все это нередко фиксировали саги. Те же саги показывают частую гибель людей в сражениях, поединках и других столкновениях, традиционные повествования просто переполнены такими сведениями. Погибали и в результате случайностей, например надорвавшись тяжелой ношей (Ари в «Саге об исландцах», гл. 3).

Поэтому средняя продолжительность жизни скандинава не была долгой. Саги то и дело повествуют о ранениях, но упоминают и о болезнях обычно тяжелых, которые сводили людей в могилу и которых так и называли: «смертельная болезнь» (drepsött). По обычаю после эпидемии, застигшей людей вне родины, гробы с покойниками увозили домой[149]. Малый норвежский конунг Хальвдан Черный умер потому, что у него «заболела нога»[150]. Внук и тезка Харальда Золотая Борода, о котором говорилось выше, умер от неназванной болезни[151]. От какой-то болезни умер конунг Эрик Победоносный (Сегерсель, конец X — начало XI в.)[152]. От эпидемии неясной болезни умер в возрасте 25–30 лет Ингвар Путешественник (1041). В «Саге об Ароне сыне Хьерлейва» говорится о тяжелом и загадочном кровотечении у «видного мужа» Эйнара Бьелька, которое завершилось его кончиной. Нередко умирали от родов или послеродовой горячки женщины, от детских болезней погибали малые дети.

Сам верховный бог северных германцев Один некогда умер в Швеции от болезни![153]

Впрочем, люди народными способами умели врачевать раны и многие «рядовые» заболевания, о которых в сагах и не упоминается, и прилагали для этого большие усилия. Еще в «Речах Высокого» (ст. 137) говорится о выхаживании больных, раненых и о разных лечебных средствах — от заговоров до лекарств. Последние приготовляли из трав, траволечением люди занимались испокон веков[154]. Упоминается о приеме яда «впрок»[155]. Чтобы избежать заражения крови, посыпали раны солью, поливали мочой, прикладывали травы и примочки из трав, смешанную с чем-либо землю. Использовали горячие источники, которых много в Исландии[156]. Наблюдали за тем, как лечат себя больные животные[157].

Особенно часты упоминания о ранениях и выхаживании раненых, на что иногда уходил год и более, которые, однако, продлевали человеку жизнь, а иногда возвращали и силы[158]. Некоему бандиту Хаки во время его нападения отрубили руку и нанесли несколько ран, так что он «всю осень и начало зимы пролежал, страдая от ран», но затем он начал вставать[159]. Совершенно израненный человек мог благодаря уходу выздороветь. Особенно потрясает эпизод с королем Магнусом, который прожил четыре года после того, как враги отрубили ему или выбили конечности, ослепили его и оскопили.

В нескольких сагах упоминается о лекарях — каких-то бедных старухах или супружеских парах, которые в своих нищих избенках по году выхаживали и в конце концов вылечивали тяжело раненных воинов. Вообще, лекарями были чаще всего женщины, в том числе из состоятельных гардов. Некоторые женщины-хозяйки отличались в этом деле большим искусством. Но о богатых, знатных женщинах в этой связи речь идет редко. Тем более примечательно упоминание саги о том, что скандинавка — дочь Игоря из города Старая Ладога была «быстра умом, хороший лекарь» (laeknir allgoðr), вследствие чего сумела вылечить тяжело болевшего человека[160].

В богатом и среднем имении бонда было много насельников. Помимо супругов — хозяев гарда и их детей, там проживало еще немало разных людей. Прежде всего это были одинокие или больные родственники супружеской пары, затем какие-то их друзья, воспитатели детей, а также приживалы, которые занимали в гарде приниженное положение, но хозяин более или менее о них заботился. Кроме того, в гардах жила челядь: свободные наемные, полусвободные и лично зависимые работники и работницы. Таким образом, коллектив, населявший гард и живший общей жизнью, составлял домовую общину.

То, что многие подворья в сагах населены значительным числом людей, не должно вводить в заблуждение: состав насельников в большинстве подворий представлял собой именно не родовую, а домовую общину, ту социальную ячейку, которая в Риме называлась familia. Плотная населенность усадеб (при малой плотности общего населения!) была, вероятно, особенно частым явлением в Исландии и на Скандинавском полуострове с их многоотраслевым хозяйством и характерным для них трудным освоением земли. Эта домовая община включала более или менее значительное — в зависимости от престижа и состоятельности бонда — число домочадцев, не входящих в состав собственно хозяйской семьи, так что большинство из них было связано с бондом не кровным родством и не свойством, а служебными и личностными отношениями. В сколько-нибудь состоятельной усадьбе бонда было много таких домочадцев самого разного социально-правового статуса: рабы, вольноотпущенники, занятые на разных работах, наемные работники, слуги и служанки со своими детьми[161], батраки (особенно пастухи, скотники), охранники, прихлебатели и т. д.

Для такой организации частного хозяйства и быта существовали серьезные причины, и не только производственного характера. Дело в том, что скандинавы того времени стремились создать прочный и как можно более обширный круг «своих людей» (sine mœn), на которых можно было опираться, на чью поддержку можно было рассчитывать в разных жизненных обстоятельствах. Ведь социальная сила, престиж и успехи скандинава непосредственно зависели не только (а сплошь и рядом не столько) от его индивидуальных качеств — ума, знаний, умений или богатства, но и от широты его родственных и прочих связей.