Грейнджер посмотрел на свои мокасины.

— У нее на завтра назначена встреча с Фицхью. Говорит, разговор пойдет о тебе.

— Послушай, Том, у Симмонс ничего нет. Она просто злится из-за того, что не успела его допросить. Ничего, переживет.

Грейнджер пожал плечами, как будто сказанное Мило можно было бы и оспорить.

— Ты только присматривай за этим файлом получше.

Вечером, когда Стефани уже отправилась спать, Мило достал завернутую в газету картонную папку из нижнего ящика комода, куда спрятал ее сразу по возвращении домой. Тина, приняв от него стакан с молоком, покачала головой — мол, тебе все бумажек мало, — а раздевшись, добавила:

— Ты что же, всю ночь сидеть собираешься?

— Нет, только почитаю немножко.

— Не засиживайся. Выехать нужно не позже шести. Сам знаешь, какие сейчас очереди в аэропортах.

— Конечно.

— И без «конечно», мистер. — Она лениво забралась на кровать. — А ну-ка поцелуй.

Он послушно подчинился.

— А теперь живо в постель.

Через полчаса, когда Тина уснула, Мило тихонько оделся, прихватил папку и, позевывая, отправился в гостиную. Там он налил себе водки, выбросил из головы мысли о сигаретах и открыл личное дело Бенджамина Харриса, бывшего сотрудника Компании, бывшего Туриста, бывшего киллера по кличке Тигр.

Бенджамин Майкл Харрис родился 6 февраля 1965 года в семье Адели и Дэвида Харрисов, проживавших в городе Сомервилль, штат Массачусетс. Родители Бенджамина были последователями церкви Христианской науки, тогда как у него самого в соответствующей графе стоял прочерк. Ничего удивительного. Когда человек хочет стать оперативным агентом, он исключает все, что может помешать его планам и увеличить шансы получить кабинетную работу.

Вербовку в январе 1990-го проводил Теренс А. Фицхью, специалист по Азии, только что переведенный на новую должность в Оперативном директорате (который после 2001-го влился в состав Национальной службы секретных операций). Годом раньше Харрис закончил отделение журналистики Бостонского университета, но Фицхью встретился с ним в Нью-Йорке, где свежеиспеченный репортер уже сотрудничал на внештатной основе с «Нью-Йорк пост». В первом отчете Фицхью отмечалась «способность завоевывать доверие, что, по мнению рецензента, является важнейшим и жизненно необходимым качеством оперативного агента. В прошлом мы излишне полагались на техническую оснащенность, и в результате после операций многие исполнители сталкивались с серьезными психологическими проблемами. Лучшее средство в такой ситуации — оперативник, умеющий обрабатывать не только тело, но и душу. Сотрудничество предпочтительнее принуждения».

Мило не питал к Фицхью теплых чувств, тем не менее в данном случае не мог не согласиться с его выводом. Он и сам заметил однажды в разговоре с Грейнджером, что считает крупным недостатком Туризма тот факт, что Туристов, говоря образно, обучают работать с молотком, а не с перышком. Грейнджеру сравнение показалось неубедительным, и Мило, подумав, выразился иначе: «Туристы должны быть мобильными пропагандистскими машинами. Машинами персональной политической пропаганды». Старика и это не убедило, но он, по крайней мере, пообещал взять предложение на заметку.

Пройдя основательную подготовку в разведшколе ЦРУ, на так называемой «Ферме», Харрис отправился в Пекин, где ему предстояло набираться опыта под крылом широко известного в узких кругах Джека Куинна, человека, о котором говорили, что он прошел всю холодную войну в Азии и вынес ее на собственных плечах, перемещая людей и информацию, перебираясь из Вьетнама в Камбоджу, из Камбоджи в Гонконг, Китай и Малайзию. Единственной страной, где Куинн споткнулся, была Япония, и там он с 1985-го по 1999-й, год смерти от рака, оставался персоной нон-грата.

Первые отзывы Куинна о новом рекруте были исключительно положительными, он отмечал способность новичка быстро усваивать информацию, отличное знание языков и успехи в постижении тонкостей профессионального мастерства. За четыре первых месяца, с августа по ноябрь, Харрис успел создать собственную сеть агентов из двенадцати человек, работавших в различных отделах китайского правительства и предоставлявших информацию, на основе которой — разумеется, после проверки — составлялось в среднем три месячных отчета о разногласиях и тенденциях в Центральном комитете Компартии Китая.

Однако к началу 1992 года в пекинской резидентуре наметился раскол. Догадаться о сути проблемы не составляло труда, стоило лишь сравнить докладные записки, составленные Куинном и Харрисом. Второй, как восходящая звезда, старался взять представительство под свой контроль, первый, чьи лучшие годы остались позади, изо всех сил пытался удержаться на прежней позиции. Общее мнение Лэнгли, судя по нескольким приложенным докладным, сводилось к тому, чтобы поддержать Куинна и принять в отношении Харриса дисциплинарные меры. Так и поступили. Харриса отозвали и отправили в принудительный трехмесячный отпуск, который он провел с семьей в Бостоне.

Там его снова навестил Фицхью, которому было поручено определить перспективы дальнейшего использования молодого дарования. Отметив мимоходом недовольство Харриса тем, как бесцеремонно обошлись с ним в Пекине, Фицхью указал: «достиг не по годам высокого уровня мастерства во всех областях профессии. Его дальнейшее использование считаю необходимым». На этом отчет Фицхью обрывался — остальная часть текста была вымарана.

В течение месяца после возвращения Харриса в Пекин в феврале 1993 года отношения между ним и Куинном оставались безоблачными, но затем дали знать о себе прежние проблемы. Куинн снова пожаловался, что Харрис подрывает его авторитет и покушается на власть. Лэнгли ответило моментально: принять дисциплинарные меры, но ни в коем случае не отзывать. Харриса примерно наказали, его агентурная сеть перешла к Куинну, который вскоре признался, что, пожалуй, перегнул палку. Харрис начал пить, в посольстве появлялся с опозданием, а ночи скрашивал с первыми попавшимися девицами, которых подбирал в столичных магазинах. Пекинская полиция дважды задерживала его за недостойное поведение в общественных местах, после чего дружелюбно настроенный чиновник из Министерства иностранных дел Китая намекнул в разговоре с Куинном, что молодого скандалиста желательно поскорее отправить из страны, «где такого рода поведение не может более рассматриваться как нормальное».

Предложение было высказано 12 июля 1993 года, а уже через пять дней в посольство поступила копия полицейского протокола, в котором речь шла об автомобильном происшествии в провинции Гуйчжоу, на трассе Гуйань — Бицзе. Посольская машина, зарегистрированная на имя Харриса, сорвалась с Люгуанхэского моста, высота которого составляет 305 метров. Узнав об этом, Куинн потребовал присутствия на месте катастрофы группы американских специалистов. Китайцы любезно согласились. Прибывшие эксперты перебрали по кусочку все, что осталось от машины, и отправили останки Харриса в Сомервилль, где они и упокоились на городском кладбище, рядом с прахом его родных.