На Онежском озере есть несколько старинных монастырей. Тут лежит путь богомольцев в Соловецкий монастырь. На берегах его до сих пор совершается борьба официального православия с его сгущенной формой — расколом. Наконец, здесь между религиозно настроенной толпой и монастырем можно постоянно видеть посредников. Все это кладет какой-то своеобразный паломнический отпечаток на плавание по Онежскому озеру. Тени святых обонежских пустынножителей словно живут и блуждают по этому озеру. Блуждают, потому что дело их сделано, язычников финнов нет уже в каменных пещерах. Другие язычники появились теперь на Онежском озере, несравненно более упорные и сильные, чем те, вооруженные палицами и пращами, финские племена. Старцам их следовало бы оставить совершенно, как это сделали старцы в других местах: труд бесполезный! Но по старому упорству они продолжают беспокоить всех проезжающих, даже самых закоренелых язычников" [98].

Лес, вода и камень

"Про Повенец говорят обыкновенно: он всему миру конец. Но, как я уже говорил, для меня с Повенца только и начинался самый любопытный мир.

И опять я задаю себе тот же вопрос: как характеризовать маленький городок в северном углу Онежского озера — Повенец? Я помню постоянный звук колокольчиков: это бродили коровы по улицам городка. Звук этих колокольчиков мне объясняет все. Повенчан, так же как и петрозаводцев, я не хочу этим обидеть; не их вина в том, что старинное, существовавшее еще в XVI веке селение Повенцы потом было названо городом Повенцом. Если же считать его селением, то в присутствии коров на улицах нет ничего удивительного. И в самом деле, коренные жители этого "города" занимаются до сих пор земледелием; тут же за деревянными домиками и начинаются их поля. Другая, "лучшая" часть населения, в лучших домах — чиновники. Вот и все, что могу сказать о Повенце.

Дальше: широкая дорога между непрерывными стенами угрюмого леса. То и дело вздрагивает повозка, наскакивая на разбросанные повсюду камни-валуны, или шипит по желтоватому крупнозернистому песку с мелкой галькой. А из леса сверкает чистая вода лесных светлых озер, "белых ламбин". Время от времени шум экипажа пугает купающихся в разогретом песке тетерок с цыплятами. Но мать не оставляет детей, а торопливо уводит их в лес, постоянно оглядываясь назад.

Повозка мчится все выше и выше, то спускаясь, то поднимаясь между террасами, холмами и скатами. Тихо ехать нельзя: бармачи (овода) замучат лошадей. Их целые полчища танцуют возле нас, и кажется — движение вперед им не стоит усилий.

В тридцати верстах от Повенца, в деревне Вол-озеро переменили лошадей и снова понеслись вверх. Проехав еще верст пятнадцать, мы пересекли в косом направлении Масельгский хребет — высшую точку подъема. Этот хребет есть водораздел Балтийского и Беломорского бассейнов.

С этого места, если бы только можно было видеть так далеко, открылась бы грандиозная каменная терраса со ступенями назад, к Балтийскому морю, и вперед, к Белому. Величественные озера — ступени этой гигантской двойной лестницы — переливаются одно в другое шумящими реками и водопадами. Назади узкая лента Долгих озер переливается Повенчанкой в Онежское озеро. Многоводное Онего по Свири стекает в круглую Ладожскую котловину, по-старинному озеро Нево, а оно по коротенькой Неве спускается к Балтийскому морю. Впереди тоже ряд озер: Матк-озеро, Телекинское, Выг-озеро со множеством островов; последнее тремя живописными водопадами переливается в стремительный Выг и стекает к Белому морю. У подножия первого склона террасы — Петербург, а у другого — Ледовитый океан, полярная пустыня.

Так рисуется воображению географическая картина этих мест. Но и простым глазом видно то же самое, только на меньшем пространстве. В дымчатой синеве океана лесов тут сверкают террасы озер, рассеянных всюду между причудливо смыкающимися склонами.

— Лесом, водой и камнем мы богаты, — говорит ямщик.

И замирают слова человека. Безмолвие! Лес, вода и камень…

Творец будто только что произнес здесь: "Да соберется вода, которая под небом, в одно место, и да явится суша!"

И вода стала стекать к морям, а из-под нее — выступать камни.

В этих краях создалась такая карельская легенда:

"Вначале в мире ничего не было. Вода вечно волновалась и шумела. Этот шум несся по небу и беспокоил Бога. Наконец разгневанный Бог крикнул на волны, и они окаменели, превратились в горы, а отдельные брызги — в камни, рассеянные повсюду. Места между окаменелыми волнами наполнились водой, и так образовались моря и реки".

В этом случае, как часто бывает, художественное творчество предупредило медленные поиски науки. Теперь наука утверждает, что вначале здесь была только вода. Ледовитый океан в этом месте соединялся с Балтийским морем. Немногие такие мели, как вершина Масельгского хребта, выглядывали с поверхности ледникового моря. Громадные льдины Скандинавского ледника плавали по океану, задерживаясь только на этих мелях. Тут, на мелях, они таяли и оставляли всю массу камней, которую увлекли с собою, спускаясь с гор. Работою подземных сил из воды выдвигались все новые и новые мели, а льдины оставляли на них холмы ледникового наноса. Вот так и образовались здесь всюду раскинутые, вытянутые с северо-северо-запада на юго-юго-восток грядки кряжей: сельги. Низменные же места между сельгами остались наполненные водой. На каменных сельгах выросли хвойные леса, а в лесах люди "живяху, яко же и всякий зверь".

Название "Выговский край" не существует в географии. Этот край входит в общее название "Поморья". Но он своеобразен во всех отношениях и достоин отдельного названия. Он занимает всю ту местность, которая прилегает к берегам Выг-озера, впадающего в него с юго-запада Верхнего (Южного) Выга и вытекающего из северного конца озера Нижнего (Северного) Выга.

Мне казалось удобнее ознакомиться с этим краем, если поселиться где-нибудь в деревне, в центре его, и отсюда уже ездить на лодке на юг или на север. Как раз посредине длины Выг-озера, на одном из его бесчисленных островов, есть деревенька Карельский остров. Вот ее-то я и избрал своим пристанищем. Этот план был одобрен и дедом-рыбаком, у которого я ночевал перед поездкой по Выг-озеру.

— Женки едут на Карельский, они тебя и отвезут, — сказал мне старик.

— Вот наши женки, любы тебе? — рекомендовал он мне двух женщин с загорелыми, обветренными лицами, в сапогах, высоко подтянутых юбках и с веслами в руках.

Потом дед повернул свою большую голову по ветру и сказал "женкам":

— На озеро вам хорошая поветерь будет, шалонник дует.

Слово "шалонник" означает юго-западный ветер. Другие ветры, как я потом узнал, назывались: летний (южный), сток (западный), побережник (северо-западный), обедник (юго-восточный), полуночник (северо-восточный), торок (вихрь) и жаровой, то есть случайный летний ветер.

— Хороший походный ветерок, — продолжал дед, — парус не забудьте.

— А мы не взяли, дедушка, — отвечали женки.

— Так дать, что ль?

— А бе есть, так и дай.