Двигаясь на запад, мы встретили разведывательную группу отряда имени Чапаева, которая сообщила нам, что в некоторых селах вблизи леса находятся германские армейские части, но в лес еще не вошли. Мы решили дождаться темноты на окраине леса, и затем скрыться. Я наблюдал в бинокль за селом, отдаленным от нас, примерно, на два километра. В селе были видны немецкие военные грузовики. Часть из них приближалась к селу по проселочной дороге. Продолжалась концентрация германских войск. Было ясно, что ночью они расставят засады, чтобы пресечь уход партизан из леса. И действительно с приближением сумерек машины с солдатами выехали из села и исчезли за шеренгой деревьев, стоящих вдоль проселочной дороги.

Второй нашей группой командовал русский лейтенант Семенов. Он воевал на фронте до середины 1942 и попал в плен. Оттуда бежал и присоединился к партизанам. У него было намного больше боевого опыта, чем у Урбановичуса, который командовал обеими группами. Семенов объяснил, как вести себя, если мы наткнемся на засаду, определил порядок движения и места встречи, если мы разделимся или рассеемся. С наступлением темноты мы вышли в путь. По небольшой ложбине приблизились к проселочной дороге. В трехстах метрах от нее остановились. Семенов с двумя бойцами ушел вперед на разведку. Вкоре они вернулись. Мы двинулись дальше гуськом, на расстоянии 2–3 метров друг от друга. Я нес груз взрывчатки на спине. Пересекли проселочную дорогу. И тут, на западной стороне от нее в нашу сторону выстрелили ракетой, за ней — второй и третьей. Вся окрестность осветилась, и очередь трассирующих пуль, очевидно, из пулемета "Шпандау", была выпущена в нас с расстояния в несколько сотен метров. Пули пролетели над нашими головами. Немцы в засаде около дороги услышали нас слишком поздно, огонь их оказался неприцельным. Мы перешли на бег, Семенов приказал огнем не отвечать, чтобы себя не обнаружить. Бег с грузом взрывчатки за спиной был нелегким, но через несколько минут мы снова вошли в ложбину сухого русла, которое прикрывало нас от огня, и продолжили по нему наше движение. Стрельба продолжалась еще некоторое время и прекратилась. Опасность, связанная с выходом из леса и зоны, охваченной облавой, осталась за спиной. Утром мы уже были в лесу Ходоцишки, промежуточной остановке на пути к месту нашего боевого задания. Мы не знали, что произошло с другими группами соединения "Вильнюс", которые тоже должны были покинуть зону облавы в лесах Козиан.

В следующую ночь мы расстались со второй группой и продолжили путь в лес Царклишки, бойцы второй группы ушли на север, в сторону Ингалины. Октябрьские осенние ночи были холодными. Да и днем было не очень приятно, особенно в дождливые дни. В округе Царклишки было у нас несколько верных нам крестьян, в домах которых мы могли скрываться. Потому мы выбрали это место, как базу перед выходом на боевое задание.

Южнее Ново-Свинцяна мы выбрали участок железной дороги для минирования. Удлинившиеся ночи давали нам дополнительный запас времени. Днем мы залегли недалеко от железнодорожной колеи, и до нас доносился ясно шум проходящих поездов. Мокрые от дождя, прошедшего вечером, мы вышли на задание. Подход к полотну и закладывание мины прошли без осложнений. Отдалились на полкилометра от места и стали ждать поезда. Ночного времени для отступления у нас было достаточно, и мы не торопились. С приближающимся поездом все напряглись, ожидая взрыва. Минуты казались невероятно долгими. Показалось, что поезд пересек место закладки мины, не введя ее в действие. Услышали хлопок взрывателя, но мощного взрыва 12 килограмм Т.Н.Т., которого мы привычно ожидали, не произошло. Хлопок больше походил на оружейный выстрел. Поезд продолжал движение и медленно удалился. Было ясно, что мина не сработала. Очевидно, взрыватель не ввел действие пехотную мину, а та, в свою очередь, взрывчатку. Такие технические неполадки случаются.

Урбановичус решил вернуться к месту закладки мины, чтобы вставить новый взрыватель. Дело это особенно опасное прикасаться к мине, которая частично была задействована. Это могло привести к взрыву, но мина была нам невероятно важна, и хотелось все же выполнить задание. В ста метрах от полотна мы остановились. Ясно были слышны громкие голоса переговаривающегося немецкого патруля, доносящиеся с места, где мы заложили взрывчатку. Они тоже услышали хлопок взрывателя и обнаружили мину. Мы отступили. На этот раз это была явная неудача.

В течение недели перемещались между фермами в округе Царклишки. Каждый день меняли место привала в целях безопасности. Расширили круг сотрудничающих с нами крестьянских семей. Я очень сдружился с одним из бойцов нашего звена Ванюшкой Курским, русским парнем из-под Курска (отсюда и фамилия) двадцати лет, пленным в прошлом, весельчаком, с открытой душой, любящим людей. В долгих беседах он рассказывал о своей жизни, семье, селе, откуда он родом. От советского коммунизма он не был в большом восторге, но принимал его, как неопровержимую реальность, которую изменить нельзя. О евреях много слышал, и с характерной для него откровенностью рассказывал о том, что ему о них известно. Они, говорил он, хитрые и умеют устраиваться в жизни, и даже в армии. Потому он был невероятно удивлен, что здесь, среди партизан, нашел евреев, меня и Бориса, таких же воинов, как и он, и это, в общем, "испортило" ему образ евреев. Когда я спросил его о том, основано ли его мнение о евреях на личном опыте общения с ними, он ответил, что с детства слышал в своем селе рассказы и анекдоты о евреях, и из них составил себе представление о них. Такое же мнение я слышал от многих людей, выросших в Советском Союзе, и Ванюшка был одним из них.

Федула сообщил нам, что у его соседа Страдалова, у которого мы останавливались, время от времени, находятся десять солдат-украинцев, которые сбежали от немецкой службы и хотят присоединиться к партизанам. Попросили Федулу передать Страдалову, чтобы он пришел к нам в лес с двумя из этих солдат. Двое пришедших были в германской форме, вооружены русскими винтовками. Один из них командовал группой. Они рассказали, что после того, как попали в плен, в начале 1942, немцы поставили их перед выбором: присоединиться к ним или продолжать быть пленными. Условия в плену были нечеловеческими, каждый день умирали сотни от болезней и голода. Они выбрали службу у немцев в надежде сбежать, когда представится случай. После службы в течение полутора лет, им стало известно о действиях партизан в западной Белоруссии, и они решили совершить побег. Они несли караульную службу в районе Паневежиса, в Литве. Две недели назад убили немецкого офицера, командовавшего ими, и сбежали в лес, в надежде пристать к партизанам.

Рассказ их показался нам правдивым. Партизанское движение пополнялось в немалом количестве такими людьми, которые сотрудничали с немцами добровольно или по принуждению, а затем принимали решение влиться в ряды партизан. Но люди эти не признавались в том, что их решение сбежать от немцев к партизанам диктовалось положением на фронте: после поражения немцев под Сталинградом и побед советской армии летом 1943, им стало ясно, что следует присоединиться к победителям. Пока побеждали немцы, увеличивалось число местных и пленных, сотрудничающих с ними. Мы сообщили им, что готовы принять их в наше соединение, но им следует дождаться, пока мы завершим наши боевые задания в округе.

Во второй половине октября мы снова вышли на минирование железнодорожной линии. На этот раз выбрали место севернее Ново-Свинцяна. Уменьшили вес мины на три килограмма и соорудили еще одну мину, чтобы заложить ее на обратном пути между Свинцяном и Ново-Свинцяном. Закладывали мину под проливным дождем. Во время закладки охраняющий нас боец предупредил о приближении патруля. Из-за дождя и сильного ветра мы не слышали шаги солдат патруля, и обнаружили его довольно близко. Спешно успели засыпать землей заряд между шпалами, но пехотную мину-детонатор не успели заложить. Отползли на метров десять и залегли. Урбановичус шепнул мне: если патруль обнаружит заряд, открываем по нему огонь. Я весь напрягся, не снимая палец со спускового крючка моего ППШ (пистолет-пулемет Шпагина). Я видел трех немецких солдат, приближающихся к месту закладки заряда, и на миг показалось, что они останавливаются около него, но они продолжали двигаться вдоль полотна дальше, ничего не обнаружив. Дождь нам помог, патруль торопился прийти к ближайшему бункеру, чтобы укрыться. После того, как патруль миновал, мы вернулись к месту закладки, завершили минирование и отступили. Спустя некоторое время мы увидели издали вспышку, и услышали грохот взрыва. Еще один германский поезд сошел с рельс.