— Только Захаровой нет.

— Захарова с этого дня в нашем лицее больше не обучается, — словно гром среди ясного неба прозвучал страшный вердикт. Миша вытаращил глаза и оглянулся на Яру. Он ожидал, что она как-то опровергнет сказанные классной руководительницей слова, но та сидела за их опустевшей партой, такая одинокая и сразу какая-то сжавшаяся и маленькая, смотрела на свои руки, которые теребили ручку.

— Как это? — растерянно спросил Миша, более умный вопрос просто не приходил ему в голову.

— Вот так вот, Макаров. Так бывает в жизни. Ее семья переехала, и ей пришлось сменить школу. А теперь переходим к роману Федора Михайловича Достоевского “Преступление и наказание”…

Дальше Миша уже не слушал, сердце бухало в груди, он видел, как Женя в журнале огромной линейкой вычеркивает фамилию Саши, будто вычеркивая ее из жизни. Он хотел крикнуть ей, чтобы она этого не делала, что она должна оставить ее, это единственное, что у него осталось — фамилия в журнале.

Он обвел класс взглядом, половина одноклассников шушукались, обсуждая новость, Алена еле сдерживала счастливую улыбку, вторая половина была погружена в литературу, потому что им всегда было ни холодно, ни жарко: есть одноклассница или нет. Единственная Ярослава сидела понурая и разрисовывала ластик.

Парень еле дождался, когда прозвенит звонок. Как только трель прокатилась по коридору, кто-то из подружек Алены громко произнес, не стесняясь Маргариты Семеновны:

— Воронцова, ну что ты потеряла свою покровительницу? Может расскажешь, куда Сашка укатила?

“Эти шакалихи нашли себе новую жертву. Надо спасать” — понял Миша, Яра уже натянула свои наушники, но к ней подсела Светка, которая и начала докапываться.

— Брысь! — сказал Миша, вставая рядом с ее партой. Света состроила кислую рожицу и недовольно сползла со стула. Воронцова вопросительно глянула на парня. — Пошли поговорим, — он кивнул в коридор. Яра немного подумала, прищурила глаза, но встала, повесила наушники на шею, и первая вышла. Она скрестила руки на груди, показывая, что не намерена вести душевные разговоры и благодарить за оказанную помощь.

— Мне надо поговорить с Сашей. Я ждал ее около подъезда, но так и не дождался.

Она наклонила голову набок.

— Наверное, в тот день она уже съехала, — Яра вздохнула и передернула плечиками. — Саша меня в целом попросила с тобой не разговаривать по поводу нее. Но… Я не знаю, что произошло той ночью, знаю лишь, что я чудом ее вытащила из нервного срыва и доставила домой. Еще немного, и, мне кажется, она бы сошла с ума. Мне было страшно. Я с ней сблизилась и не хочу делать ей больно, поэтому предупреждая все следующие вопросы: нет, я не дам тебе ее адрес, нет, я не скажу, в какую школу она перешла и нет, я не дам тебе ее номер телефона. Еще вопросы?

Миша понимал, что ничего не понимал. Она была утром такая счастливая, что должно было произойти, чтобы довести ее до срыва? Что он и поспешил сказать.

— Она просила передать, если подойдешь ко мне, что ты воплотил ее самый страшный кошмар. Это всё, что я знаю и могу сказать. Я пыталась выяснить, что произошло, но она говорит, что потом когда-нибудь расскажет, а пока ей надо об этом забыть и дать боли улечься.

— Яра, я ничего не делал, я утром лишь спустился в столовую…

— И поцеловал Алену.

— Она сама на меня накинулась! Это все подтвердят, неужели она из-за этого…

Яра снова передернула плечами, показывая, что это не ее дело. Она оглянулась на дверь, и он проследил за ее взглядом. На ней висела та самая стенгазета с их фотографиями. Девушки попали в кадр на одном из киновечеров, а потом еще когда водили хоровод с детьми. Фотографии были счастливыми и уютными, как те рисунки, развешанные в подъезде, будто Саша везде после себя оставила свет. Яра улыбнулась, подошла и открепила фотографии.

— Не хочу, чтобы с ними что-то произошло, они действительно классные, — обернулась она к парню. — Миш, если хочешь мой совет, дай ей немного остыть, чтобы после выяснить, что произошло. Если я что и узнаю, то тебе сообщу. Просто я вижу, что ты неплохой парень, и мне действительно жаль, что все так вышло…

Она открыла дверь и вошла в класс, он проследовал за ней, спрятав руки в карманы, но заметил, как одноклассница застыла около своего стола. Вся ее тетрадь с комплектом сочинений для экзамена, которые они собирали на протяжении двух лет, была безнадежно испорчена. Вся изрисована и залита чем-то липким, кажется, тем же, чем и краски. Миша тяжелым взглядом обвел кабинет, пытаясь отыскать виновницу, и к его неприятному удивлению обнаружил, что она, пока его не было, перенесла свои вещи за его стол и вальяжно уселась.

Парень сжал кулаки. Голова пошла кругом, его кинуло в жар, температура от всех переживаний снова дала о себе знать. Счастье рушилось на его глазах, разбиралось кирпичик за кирпичиком, а на его месте обнаруживалась бездонная черная дыра, в которую его затягивало. Он пытался собрать последние крохи самообладания, уверить себя, что Алена лишь подтолкнула первую доминошку, чтобы все остальные упали, а окончательно это был выбор Саши: прервать то, что зарождалось между ними. Но сейчас он видел нахально-довольное выражение лица бывшей подруги, и ему этого было довольно, чтобы закипеть. Макаров кинулся к ней, схватил точно такую же тетрадь и разорвал прямо перед ее лицом.

Девушка побледнела, она смотрела на него большими зелеными глазами. Он знал, как было для нее сложно писать эти сочинения и что Алена корпела над каждым целыми ночами, чтобы получилось достойно, чтобы сдать хорошо экзамены и вырваться от ненавистного гнета родителей. Она судорожно сглотнула, ее губы дрожали.

Миша сам не отдавал себе отчета, его щеки горели, руки тряслись, а грудь тяжело вздымалась при каждом вдохе. В классе в который раз за этот год воцарилось гнетущее молчание.

— Тебе никогда не занять ее место! — будто издалека Миша услышал свой хриплый голос.

Он отвернулся от нее и встретился лицом к лицу с Маргаритой Семеновной, она снова стояла, поджав губы. “Как много она видела?” — подумал Миша, но потом ему стало все равно, лишь хотелось кинуться вон из кабинета, однако силы после тяжелой болезни оставляли его, и он ничего лучше не придумал, как схватить свои вещи и сесть к Яре.

— Заслуженно, — внезапно произнесла классная руководительница, и все взгляды устремились на нее, удивляясь, что их безэмоциональная, равнодушная ко всему и ко всем учительница наконец высказалась. — Сорокина, отца в