Предмет предназначен только для моих глаз.

Это обнадеживает. Полагаю, на дело Уинчестер стоит потратить несколько лишних минут. Я отправляю папку обратно в ящик и бегу по лестнице к себе в кабинет, захватив по пути чашку кофе из автомата.

Закрываю дверь, отпираю нижний ящик стола и начинаю в нем рыться. Вскоре выкапываю АЗП007.

Это аудиокассета без наклеек.

Факт: АЗП007 – это сокращенно «аудиозапись показаний № 7».

Ну конечно. Факт: в самом начале службы я сделал несколько тайных записей своих бесед с людьми. Мой первый учитель как-то признался – однажды вечером, после многих стаканов пива, – что успешно разрешил один сложный случай после того, как тайно записал на диктофон разговор с вроде бы посторонним уголовником и потом прослушал запись. Вдохновленный его примером, я стал носить под рубашкой диктофон, включавшийся по голосовой команде, на некоторые беседы, особенно если предстояло иметь дело со сложными людьми. Никаких санкций у меня при этом, конечно, не было. Но в те времена я был убежден, что эти тайные записи являются полезной мерой предосторожности. Если вдруг встанет вопрос о качестве моей работы, у меня будет чем прикрыть задницу. Можно также прослушать их, если во время беседы я что-то упустил. Оглядываясь назад, я дивлюсь своей беспечности.

Видимо, уверенность приходит с опытом.

№ 7 – это наверняка тайная аудиозапись моей беседы с Анной. Рапорт от 10 июля говорит о том, что разговор продолжался десять минут. Пожалуй, я потрачу их еще раз. Возможно, в этой беседе Анна называла имя Клэр Эванс, но тогда, давно, это не показалось мне достойным упоминания в рапорте.

Плеер для микрокассет лежит в дальнем углу того же ящика. Я достаю его, ставлю кассету и нажимаю на кнопку. Вслед за статическим потрескиванием раздается мужской голос. Я морщусь (не знал, что в молодости мой голос звучал так пискляво).

М: Не могли бы вы мне сказать, где вы находились между вечером бала и днем, когда вы появились у Лоры?

Ж: Это секрет.

М: Что с вами произошло за эти девятнадцать дней?

Ж: Много чего. Много разного.

М: Например?

Ж: Многое происходит. Нравится нам это или нет.

М: Но что «многое»?

Ж: Я же сказала: это секрет.

М: Через несколько дней после вашего исчезновения мы нашли под мостом сумку, недалеко от Мидсаммер-Коммон. В ней находился билет на бал на ваше имя. Как ваша сумка туда попала?

[Пауза.]

Ж: Сумки иногда плавают.

М: У вас ее отобрали?

Ж: Попробовали бы они это сделать.

М: Значит, вы потеряли сумку?

Ж: Нет.

М: Как же тогда с ней расстались?

Ж: Мне она больше не нужна.

М: Почему?

Ж: У меня достаточно багажа за плечами.

М: Я вас не понимаю.

Ж: Кроме денег, ничего не нужно.

М: На что вы потратили свои деньги?

[Пауза.]

М: Мы также нашли в сумке ваш дневн…

Ж: Дневники нафиг не нужны.

[Короткая пауза.]

М: Как же вы вели записи? Где-то в другом месте?

Ж: Я похожа на человека, которому надо срочно что-то вспомнить?

М: Мы нашли у вас в сумке набор для теста на беременность. Вы думали, что беременны?

[Долгая пауза.]

Ж: Я больше не хочу… говорить. Утром сестра что-то опять мне вколола.

М: Но мы должны выяснить, что с вами случилось. Пожалуйста, будьте откровенны.

Ж: Все задают одни и те же мудацкие вопросы. Папаша утром уже спрашивал.

М: Он волнуется. Думает, что с вами могло случиться что-то плохое.

Ж: Ага, сейчас. Папашу волнуют только он сам и бабы, которых он трахает. Всегда так было. Я давно должна была понять.

М: Почему вы так долго не возвращались?

Ж: Потому что не хотела ничего делать.

М: Вы знаете, что вы не хотели ничего делать и что с вами не случилось ничего плохого. Вы также знаете, что у вас были деньги. Отсюда следует, что вы куда-то записывали эти факты. Не могли бы вы мне сказать, что еще вы записывали в этот период?

[Пауза.]

М: [Вздох.] Лора сказала, что вы договорились встретиться с ней в двадцать два сорок пять, чтобы вместе смотреть салют. Почему вы…

Ж: Лора – сука! Хитрая тщеславная сука! Всегда такой была. Я должна была давно догадаться.

М: Через девятнадцать дней вы пришли к ней домой. Где вы были до этого?

Ж: [Громкий стон.] Хватит на меня давить!

М: Почему вы решили прийти к Лоре?

Ж: Сука – она сука и есть. Да и вы ничем не лучше, обязательно надо додолбаться.

М: Как вы жили? Чем питались?

Ж: Я не хотела есть.

М: Что вы делали, когда шли на бал? С вами что-то случилось?

Ж: Мужики – ублюдки. Особенно этот.

М: Кто – этот?

Ж: Все они козлы. Особенно Марк. Он долго меня морочил.

М: Какой Марк?

[Пауза.]

М: [Вздох.] Послушайте… Вас кто-то обидел? Этот Марк, например? Вас ограбили, похитили, нанесли увечья, изнасиловали, удерживали против вашего желания?

Ж: Нет. Да нет же, мать вашу! Меня никто не грабил. Не похищал. Не насиловал. Нигде не удерживал. Ответ – нет. Я вам ясно сказала? Что случилось – секрет. Можете теперь отгребаться и оставить меня в покое?

М: Рад слышать, что с вами все в порядке. Я сейчас уйду.

Ж: Слава тебе господи.

[Гудок, указывающий, что запись остановлена.]

Я выключаю микрокассетный плеер с горящим от смущения лицом. Писклявый голос – это ладно. Гораздо хуже, что я повторил все до единой ошибки со страницы 379 руководства «Как проводить дознания». Например, нарушил предписания, утверждающие, что «слушать нужно активно, это способствует взаимопониманию» и «наводящие вопросы следует задавать только в самом крайнем случае».

Так что я был не просто наивным констеблем. Я был ничтожеством.

Хочется провалиться под землю. Наверное, нельзя быть таким требовательным к помощникам. Остается только надеяться, что с тех пор я все-таки немного научился проводить допросы.

Кофе в чашке стал холодным, как камень, но я все равно отправил его в желудок одним гигантским глотком. Жидкость прокатилась по горлу, как прогорклый сироп от кашля. Анна упоминала человека по имени Марк. Точнее, «козла» по имени Марк. Во время беседы я мало что понял из ее ремарки, но должен был разобраться с этим позже. Нужно было постараться и вытащить фамилию этого Марка из ее упрямого рта.