– Молви правду! Ну! – настаивала Кейла, медленно натягивая тетиву. Было видно, что с луком она обращаться умеет.

– Скажи ей правду, Абдурахман. Скажи!

– Не бери греха на душу, брат. Сознайся! – взмолились два других купца, тормоша Абдурахмана за локти с двух сторон.

– Ладно, я признаюсь! – Абдурахман поднял руку, заслоняясь от нацеленной на него стрелы. – Опусти лук, девочка. Я скажу правду.

Кейла ослабила тетиву и опустила лук.

Мофаз, угощавшийся финиками, перестал жевать. Он был поражен поведением Кейлы! Шевяк взирал на Кейлу с восхищенной улыбкой. Ему бы такую дочь! Рафаил пребывал в полнейшем недоумении. Супруга позорит его перед уважаемыми людьми! И только Талаш был невозмутим. Он сверлил седобородого купца подозрительно-настороженным взглядом.

– Четыре дня тому назад мы наткнулись в степи на человека, – вновь заговорил Абдурахман, не смея поднять глаз. – Он был худ и бледен, как после долгой болезни, его немытые спутанные волосы свешивались ниже плеч. Одежда на нем была рваная и грязная. Свое имя он нам не назвал. Мы дали незнакомцу чистую одежду, помыли его и подстригли. У него был кинжал и вот этот перстень. По тому, как незнакомец держался с нами, мы поняли, что он знатного рода. К сожалению, он был совсем плох…

– Мы хотели накормить его, – вставил другой купец, – но он уже не мог жевать, тяжелая болезнь поразила его внутренности. Он мог пить, а есть не мог. Так и было, клянусь Аллахом!

– Да, Селим верно говорит, – промолвил Абдурахман, печально кивая головой в пестром тюрбане. – Когда мы наткнулись на этого незнакомца, он еле-еле стоял на ногах, а на другой день он уже и стоять не мог. До вечера он ехал на верблюде, пребывая в полузабытьи. Когда мы стали располагаться на ночлег, незнакомец умер. Мой конюх закопал его недалеко от караванной тропы. Перстень я взял себе, а кинжал…

Абдурахман взглянул на Селима.

– Кинжал у меня. – Селим закивал головой в чалме. – В моей сумке. Мой слуга сейчас принесет его сюда.

Мальчик-слуга живо сбегал за кинжалом. При виде кинжала у Мофаза отвисла нижняя челюсть: это был кинжал Иосифа! Рафаил с волнением взял кинжал в руки, осторожно вынул его из позолоченных ножен, украшенных грифонами. Такой кинжал был только у хазарского царя!

Абдурахман снял с пальца золотой перстень и передал Кейле. Она взяла его со слезами на глазах.

– Как ты запомнила этот перстень? – обратился к жене Рафаил.

– Этот перстень был на руке у дяди Иосифа, когда он прощался с моим отцом и со мной перед тем, как уйти с конницей из Семендера, – прерывающимся от еле сдерживаемых рыданий голосом промолвила Кейла.

– Быть может, Иосифа можно было спасти, а эти негодяи убили его, позарившись на золотое кольцо и кинжал! – сердито проговорил Мофаз, ткнув толстым пальцем в купцов. – Я не верю им!

Купцы принялись клясться, что не убивали того странного незнакомца. Они взывали к милосердию Талаша, напоминали ему о священном на Востоке обычае гостеприимства: любой гость – лицо неприкосновенное!

– Уважаемые, – сказал Талаш, – незнакомец, которого вы повстречали в степи, был большим человеком среди хазар. Он был хазарским царем. И похоронить его нужно по-царски. Один из вас отправится с моими людьми к месту той стоянки, где было предано земле тело каган-бега. – Талаш повернулся к Рафаилу и Кейле. – Я распоряжусь, чтобы в одной из крепостных башен был сооружен склеп, там мы и погребем прах Иосифа.

Из купцов в дорогу собрался Абдурахман со своим конюхом. Талаш отрядил в путь пятерых воинов во главе с Рафаилом, которому предстояло на месте опознать труп незнакомца. У Талаша теплилась слабая надежда, что встреченный купцами бродяга вовсе не Иосиф. Перстень и кинжал бродяга мог подобрать на месте той роковой битвы хазар с печенегами, свидетелями которой были Мофаз и Сатук. Маленький отряд в тот же день покинул Саркел.

Поиски затерянной в степи могилы затянулись. Лишь на восьмой день Абдурахман и его конюх смогли наконец отыскать место той самой стоянки. Сначала они проехали мимо этого места, а когда сообразили, то вернулись назад. Могила оказалась разрытой шакалами. Звери растерзали труп, разорвав его на части. Сильно обглоданная голова валялась отдельно от тела. Над местом этого страшного пиршества висело зловоние разлагающейся плоти.

Рафаил долго осматривал человеческие останки, замотав рот и нос куском полотна. По волосам на голове мертвеца, по пальцам рук, по другим ведомым ему одному приметам Рафаил определил, что сей растерзанный прах принадлежит Иосифу, последнему каган-бегу хазар. Останки Иосифа были уложены в кожаный мешок, который навьючили на лошадь.

Обратный путь занял меньше времени. Когда взору Рафаила открылся широкий серебристый Дон с песчаными отмелями, его сердце екнуло и застыло в груди. От города, лежавшего на другом берегу реки, осталось огромное пепелище. Над пепелищем возвышались белые стены и башни крепости. Возле распахнутых ворот виднелись русы в белых портах и рубахах, они что-то грузили на повозки. Большой конный отряд русов выходил из Саркела, направляясь куда-то. На башнях крепости сверкали видимые издалека красные щиты славянской стражи. На одной из самых высоких башен развевался желто-черный славянский стяг. Рафаил и его люди повернули коней к тростниковым береговым зарослям.

Абдурахман был намерен ехать в Саркел, чтобы узнать об участи своего каравана.

– Извести меня, если сможешь, о том, как пал Саркел, – сказал Рафаил торговцу. – Постарайся также узнать, что сталось с моей женой.

Абдурахман отсутствовал два дня. На третий он сам разыскал Рафаила в донских плавнях. Со слов Абдурахмана выходило, что русы захватили Саркел с налета ранним утром. Защитники крепости полегли в сражении почти все, в плену оказались только тяжелораненые воины. Талаш и Шевяк погибли в числе первых. Сатук сумел бежать. Мофаз и Кейла угодили в плен, как и множество прочих жителей Саркельского городища. Всех пленников русы погрузили на ладьи и отправили в Тмутаракань, туда же русы отвезли взятые в Саркеле сокровища. Караван Абдурахмана русы тоже разграбили, а двух других купцов отпустили с миром на все четыре стороны.

Абдурахману ничего не оставалось, как возвращаться ни с чем обратно в Ширван. Купец предложил Рафаилу ехать вместе с ним, но Рафаил отказался.

– Я поклялся на могиле каган-бега сражаться с русами, покуда бьется мое сердце, – сказал Рафаил.

– Где же эта могила? – спросил Абдурахман.

– Теперь это знаю только я, – таинственно ответил Рафаил.

С падением Саркела завершилась эпоха существования Хазарского каганата, а племя хазар стало подобно листьям, гонимым ветром…

Святослав, одолеваемый замыслом похода на зихов, охладел к войне с хазарами, поэтому штурмовать Саркел пришлось Свенельду, проявившему в этом деле присущую ему смекалку. Несколько сотен молодых воинов-русов ночью переплыли Дон и затаились в большом крепостном рву, сидя по шею в воде. Затем люди Свенельда, одетые в хазарские одежды, примчались к Саркелу на взмыленных лошадях, якобы спасаясь от печенегов. Другой отряд воинов Свенельда изображал погоню, этот отряд был на низкорослых печенежских лошадях, в одеждах степняков и с их оружием в руках.