Две пары глаз с разочарованием и отвращением уставились на Алексу, только что испортившую все удовольствие.

– Но это не означает, будто с ней надо обращаться лучше, чем с другими арестантами, попадающими сюда за измену.

Бэйтс подтолкнул младшего напарника локтем.

– Слышал, Граббс, все-таки можно будет чуток повеселиться. – Баррингтону же он сказал: – Мы поняли, капитан. Предоставьте леди нам.

Коротко кивнув, Баррингтон толкнул Алексу к Бэйтсу и не менее отвратительному Граббсу. У него не было уверенности в выполнении надзирателями отданных приказов по отношению к Алексе, но его руки теперь чисты. Все, что отныне произойдет с леди Фоксворт, его уже не касается.

– Не оставляйте меня! – в панике вскричала Алекса. – Я требую встречи с губернатором!

– Вы увидите его в свое время, – заверил Баррингтон, поворачиваясь к лестнице. – И потом, вы не в том положении, чтобы что-то требовать.

Как только Баррингтон скрылся из виду, Бэйтс грубо схватил Алексу и принялся возить мозолистыми лапищами по ее трясущемуся телу.

– Черт возьми, Граббс, – хрипло простонал он, – я уже сто лет не щупал таких сисек.

– Давай-ка поглядим, – предложил Граббс, сдергивая накидку с дрожащих плеч Алексы. При виде ее грудей в обрамлении корсета и глубокого выреза платья он не выдержал и, сунув два толстых пальца в лиф, резко дернул вниз. Алекса вскрикнула, когда корсет и нательная сорочка треснули, обнажив ее бледные груди. Бэйтс и Граббс завороженно уставились на два идеальных белых холмика, увенчанных розовыми бутонами. Бэйтс первым пришел в себя и сжал ее сосок между большим и указательным пальцем. Алекса закричала от боли, по щекам ее сами собой побежали слезы.

Не желая уступать напарнику, Граббс потянул за другую грудь, взял ее в рот и принялся шумно сосать. Слепо отбиваясь от этого насильственного унижения, Алекса попала в мясистый нос, добившись жалобного стона. Колено нашло пах, и, к ее громадному удовлетворению, в ответ раздался громкий вопль. А когда длинные ногти вцепились в пару глаз, тошнотворное давление на ее сосок спало.

– Вы слышали капитана Баррингтона! – задыхаясь, выкрикнула она. – Продолжайте в том же духе, и, когда мой муж, лорд Пенуэлл, – подчеркнула она для пущей острастки, – узнает об этом, он заставит вас пожалеть, что вы родились на свет!

Корчась от ударов, нанесенных одной маленькой женщиной, Бэйтс и Граббс благоразумно решили прислушаться к ее словам. Им хватало проблем и без графа, который мог налететь на них карающим ангелом. Кроме того, имелись и другие способы добиться своего от гонористой леди Фоксворт. Они заставят ее пожалеть, что ей не хватило дальновидности предложить свои прелести людям, от которых целиком и полностью зависит ее благополучие.

Бэйтс, открыв дверь одной из камер, затолкал в нее сжавшуюся от страха Алексу. Внутри казалось темно, однако тусклый свет, пробивавшийся сквозь дверные щели, позволял разглядеть квадратную комнату, в которой не было ничего, кроме деревянной койки с тонким соломенным тюфяком и грязным серым одеялом, стула и маленького стола. В дальнем углу стояло зловонное ведро.

Споткнувшись от толчка в спину, Алекса тяжело упала на койку и услышала, как за ней со скрипом захлопнулась дверь, оставляя ее почти в полной темноте. За решеткой, показавшись, исчезло плотоядное лицо Бэйтса. Долгий стон сорвался с губ Алексы, давшей наконец волю отчаянью.

«Адам, где ты? – мысленно заклинала она. – Ты мне так нужен». Потом страдания Алексы перехлестнули тот рубеж, до которого их можно выносить без слез, и она забилась в горьких рыданиях.

11

Каким-то чудом Алексе удалось поспать несколько часов, и даже надзиратели не беспокоили ее, пока кто-то из них (она не поняла, кто именно) не сунул в окошко еду. Она с удивлением обнаружила, что предложенное ей примитивное рагу из овощей и непонятного мяса в целом съедобное, хотя, конечно, невкусное. По крайней мере ее не планируют морить голодом, с холодной иронией думала Алекса, ибо переваренная пресная масса была достаточно питательной, чтобы поддерживать жизнь. Кроме рагу, ей полагалась кружка теплой воды и корка засохшего хлеба. Как вскоре выяснилось, этот неизменный набор давали заключенным два раза в день. Ничего другого не предвиделось.

Два дня Алекса не видела ни единого человеческого лица. Временами у нее возникало отчетливое ощущение, будто за ней наблюдают, но когда она смотрела на решетку в двери, там никого не оказывалось. Из‑за сырости и плачевного состояния единственного платья Алекса ни днем ни ночью не снимала накидку. Самым омерзительным являлось то, что телесные нужды приходилось справлять у всех на виду, и зловонное ведро, которым она вынуждена была пользоваться, не опорожняли с тех пор, как она попала в камеру.

На третий день заключения Алекса не смогла больше выносить состояния неопределенности. Поэтому в следующий раз, когда один из надзирателей отодвинул решетку, чтобы просунуть в камеру еду, она крикнула:

– Стойте! Прошу вас! Не уходите, кем бы вы ни были!

В окошке тут же возникло отвратительное лицо Бэйтса.

– Чего надо?

– Я хочу видеть губернатора Райта или генерала Превоста. И мне нужно знать, жив ли Мак.

– Видите ли, сударыня, – с издевкой начал Бэйтс, – насколько мне известно, ни генерал, ни губернатор не желают вас видеть.

– Но мне необходимо с ними поговорить! Я должна рассказать им о Маке.

– Расскажете на суде.

Решив, что говорить больше не о чем, Бэйтс начал отходить от двери.

– Подождите! Пожалуйста!

– Что еще? – буркнул Бэйтс.

– Мне нужна вода, чтобы помыться, и гребень. Возможно, вы могли бы послать за сменой одежды, – с мольбой попросила она.

Бэйтс окинул ее оценивающим взглядом.

– Вы можете заплатить? Покажите, какого цвета ваша монета.

– Вы же знаете, мне не позволили ничего с собой взять. У меня нет ничего ценного.

– А по-моему, есть, – осклабился Бэйтс, и в грубых чертах отразилась вся пошлость его намерений. – Можете расплатиться своими услугами. Мы с Граббсом будем только рады принести вам все необходимое, если вы уделите нам немного внимания.

– Нет, нет! – с жаром запротестовала Алекса. – Как вы смеете просить меня о таком? Я никогда вам не отдамся.

– Никогда – это очень долго, а из того, что я слышал, у вас осталось не так много времени. Через неделю-другую вас и Лиса будут судить.

– Значит, Мак еще жив! – обрадованно выдохнула Алекса. – Он тоже здесь?

– Вы больше ничего от меня не добьетесь, сударыня, пока не будете готовы сотрудничать и делиться тем, что так ревностно храните. Если я буду вас принуждать, капитан Баррингтон или ваш муж могут прознать об этом и поставить крест на моих шансах на повышение. Однако о добровольном предоставлении услуг никто ничего не говорил.