«Бо́льшую часть своей жизни я занималась воспитанием собственных детей, помогала им с домашними заданиями, с их школьной деятельностью, участвовала в родительских мероприятиях и время от времени даже выручала их товарищей».

Она считала, что обладает необходимым «терпением», чтобы работать с детьми с особыми потребностями.

Пока Никки целыми днями возилась на ферме, не имея возможности зайти в дом, две младшие сестры Нотек ходили в школу и вели обычную детскую жизнь. Тори всегда была довольно спокойной девочкой; она не видела, как их мать издевалась над Кэти, и не подвергалась тем же наказаниям, что Никки и Шейн. Сэми пользовалась в школе огромной популярностью благодаря своему чувству юмора, с помощью которого маскировала от друзей подробности их жизни с матерью. Она не плакала над своими бедами, а смеялась над ними. Друзья знали, что ее мать – настоящий тиран, что она устанавливает в доме разные бессмысленные правила и придумывает наказания, какие другим родителям и не снились. По этой причине они обычно проявляли настойчивость: если друзья приезжали за Сэми, и дверь им никто не открывал, они просто ждали. Друзья Никки вели себя по-другому: узнав, что ее нет дома или она занята, они решали, что она просто передумала. Приятели Сэми были в курсе, что их мать сумасшедшая и что она держит Сэми под замком.

Поэтому они стучали.

И ждали.

Сколько потребуется.

Иногда могли прокатиться в «Макдоналдс» в Реймонде, потом вернуться и еще подождать. Подростки знали, что Шелли надо переупрямить и рассердить, и у них это получалось.

– Иди! Давай, убирайся отсюда! – кричала Шелли, наконец устав от постоянного стука в дверь и силуэтов, мелькающих за окнами, – все это отвлекало ее от просмотра очередного телешоу.

Сэми знала, как вести себя с матерью. Знала, что для Шелли важно, чтобы ее считали безупречной. Поэтому она выходила на террасу и рассказывала друзьям какую-нибудь выдуманную историю.

– Моя мама не знала, что вы тут, – лгала Сэми. – Она только сейчас услышала стук.

А потом последняя, самая большая ложь.

– Она очень сожалеет.

Но Шелли вовсе не сожалела. Уж точно не тогда, когда речь шла о чьих-то чувствах. Девочки не раз видели, как она проливала слезы над мертвыми животными, но никогда – над живыми людьми.

Шелли пересмотрела свое отношение к общению между старшими дочерями. Тори не представляла для нее угрозы. Еще слишком маленькая, она не понимала всего, что происходило вокруг, к тому же ее легко было припугнуть.

А вот две другие… Они быстро росли. Начинали перечить матери. Проводили слишком много времени вместе. Как когда-то в Лаудербек-Хаус, Шелли сказала Никки и Сэми, что запрещает им обсуждать мать у нее за спиной.

Как обычно, она во всем винила Никки.

– Сэми, сестра плохо влияет на тебя.

Плохо влияет? Это звучало просто смехотворно. Никки вкалывала на ферме от зари до темна. Никогда не пила и не принимала наркотики. Пару раз курила сигареты с Шейном, но они совсем ей не понра- вились.

Оглядываясь назад, Сэми с трудом могла вспомнить, когда в последний раз с переезда в Монахон-Лэндинг они с Никки проводили время вместе в одной из своих спален. Мать не одобряла таких посиделок. Они могли общаться друг с другом только за работой. Но такой шанс выпадал им все реже и реже.

А после смерти Кэти и исчезновения Шейна – вообще никогда.

«Никки все время находилась на улице, – вспоминала Сэми. – Работала во дворе. До самой ночи. Пока не станет темно. У меня были друзья, я была занята в школе и помню, что вообще не общалась с сестрой. Она ходила где-то поблизости, но мы не контактировали с ней. Кажется, мать хотела выжить ее из дома».

Никто из друзей Сэми даже не знал, что Никки живет с ними.

Однажды, когда девочки мыли посуду, мать ворвалась на кухню и в буквальном смысле растащила их в разные стороны.

– Никаких разговоров! – кричала она.

– Но мы ни о чем и не говорили, – возразила Сэми.

– Нет! – настаивала мать. – Никаких разговоров, я сказала.

Сэми ушла, оставив сестру домывать тарелки.

«Конечно, мы говорили – в основном всякие гадости про нее, – рассказывала Сэми впоследствии. – Уж точно не обсуждали домашние задания в школе».

Шелли начала уделять внимание своей внешности, что дало детям желанную передышку. За прошедшие пару лет она немного прибавила в весе. Поскольку Дэйв продолжал работать на стройке и отправлять все деньги домой, Шелли решила, что может себя немного побаловать. Она похудела, покрасила волосы и несколько раз ходила в бар. А однажды сообщила девочкам, что завела нового друга.

– Он пилот крупной авиакомпании, – сказала она. – И, предупреждаю сразу, мы с ним просто друзья. Ничего больше. Я пригласила его в гости.

У Сэми были свои планы, а Тори была не против посидеть в своей комнате, пока Шелли принимала нового приятеля.

Но оставалась еще Никки.

– Ты должна держаться подальше от дома, чтобы тебя никто не видел.

Никки пообещала.

Позднее она видела, как к воротам подъехала машина, новый «Гео Сторм». «Вряд ли он преуспевающий пилот, если ездит на такой тачке», – подумала Никки. Он пробыл у них пару часов, а потом уехал.

«Я не знаю, что там произошло, – вспоминала Никки позднее. – Думаю, матери нравилось воображать себе, что у нее роман. А может, между ними и правда что-то было, но это ни к чему не привело».

Лара Уотсон убеждалась, что ее внук Шейн – типичный тинейджер, с которым никогда нельзя поговорить. А может, она просто не вовремя звонила, но его вечно не было дома.

– Он буквально только что ушел, – обычно заявляла Шелли, утверждая, что парень вечно где-то слоняется со своими школьными приятелями. Пару раз даже строила из себя жертву и говорила, что сходит с ума, потому что Шейн долго не появлялся.

– Не беспокойся, – заканчивала она разговор, изображая мужество отчаяния. – Он всегда возвращается. Или мы сами его найдем и вернем домой.

Во время подобных разговоров Лара думала, что Шейну очень повезло оказаться у Шелли. Если бы не они с Дэйвом, мальчик так и слонялся бы по улицам Такомы. Хотя сначала она сомневалась, не окажет ли он дурного влияния на ее внучек, теперь Лара была очень довольна, что Шейн ведет нормальную жизнь со школой, домашними делами и выездами на каникулы всей семьей. Шейн никогда не рассказывал Ларе, что на самом деле творится у Нотеков дома, про Кэти и все те вещи, которые Шелли заставляла его проделывать. Ни слова, ни намека. Не говорил, что спит на голом бетонном полу в холодном подвале или в шкафу у Никки, а порой просто в сарае на Монахон- Лэндинг.