В этом был смысл. Бран был вежлив и внимателен ко всем, кто был на его стороне. Он проявлял жестокость только тогда, когда сомнению подвергались его принципы, или кто-то пытался добраться до его секретов. Как то, что сделал Кайл.

Дэниел почувствовал тошноту. Он снова поверил в человека только для того, чтобы позже понять – он выбрал не ту сторону.

Однако было еще не слишком поздно. Он находился вдали от Крейвен Мэнор. А с золотыми монетами в кармане он вообще мог отправиться туда, где Бран никогда его не найдет. Он мог бы снять квартиру, может, даже купить дешевую машину и, наконец, получить работу и наладить свою жизнь.

Дэниел пошатнулся, ударившись ногой об упавшее бревно, и нахмурился, запрыгав вокруг него. План казался хорошим, но его не оставляло смутное беспокойство. Первые две монеты он заработал за то, что очистил склеп Аннализы. Но второй раз ему заплатили вперед, за предстоящую рабочую неделю.

От напряжения у него зачесались глаза. Дэниел хотел потереть их, но все еще помнил ощущение, как под пальцами пузырился черный грибок. Поэтому он яростно заморгал.

Отдать монеты невозможно. Ведь от них зависит, какую жизнь ему придется вести: нормальную или снова оказаться бездомным на улице. Кроме того, Брану они не нужны.

Но решение оставить деньги себе по-прежнему казалось неправильным. Дэниел попытался стряхнуть с себя беспокойство, но неприятное чувство не проходило. Он бы забрал деньги, которые ему по праву не принадлежали. Тот факт, что он забрал их у злодея, не облегчил его совесть.

Надо переспать с этой мыслью. Может, завтра станет легче принять решение.

Растительность наконец совсем поредела, и Дэниел оказался на Тилбрук-стрит. Он повернул налево, в сторону города. Его разъедали нерешительность и одиночество. Он хотел бы, чтобы у него был кто-то, с кем он мог бы поговорить. Добрый человек, который выслушал бы его и дал честный, бескорыстный совет. Кто-то вроде его бабушки.

Дэниел смотрел на луну, которая медленно поднималась над деревьями. А ведь в его жизни есть такой человек… в некотором смысле. Может, не самая лучшая мысль, но кроме этой женщины обратиться ему было не к кому. К тому же, Дэниел вспомнил, что она говорила, как несколько лет была членом местного исторического общества.

Он поднял воротник, чтобы защититься от холодного ветра, и, ускорив шаг, направился к квартире миссис Киршнер.

СТОЯ НА ПОРОГЕ КВАРТИРЫ 612, Дэниел переминался с ноги на ногу. Он чувствовал себя мучительно неловко. После похода по лесу волосы его были грязные, кое-где торчали листья. Он провел по голове растопыренной пятерней, но эта попытка не сильно улучшила ситуацию. Джинсы нуждались в срочной стирке, а куртка была в дырках, проделанных шипами и острыми ветками.

Дверь заскрипела, открываясь, и явила обитательницу квартиры. На Дэниела смотрело морщинистое лицо миссис Киршнер. Она подслеповато прищурилась, пытаясь разглядеть позднего гостя.

– Дэниел! Ты вернулся, Дэниел! Я скучала по тебе.

Дэниел облегченно вздохнул, расплылся в улыбке и немного расслабился.

– Я тоже скучал, миссис Киршнер. Как у вас дела? Все в порядке?

– Да, да, заходи, посмотри!

Она схватила его за рукав и затащила в квартиру, несмотря на небольшой рост – Дэниел даже мог видеть ее пушистую белую макушку.

– Кто-то оставить мне подарок. Деньги под дверь. Смотри!

Дэниел проследил за ее пальцем, и у него вырвался смешок. Часть денег миссис Киршнер потратила на гигантский комплекс в виде дерева для своего кота. Он состоял из целого лабиринта туннелей, ящиков и полок, доходивших почти до потолка. Она разместила его в углу комнаты, где он уморительно контрастировал со скудной старомодной мебелью. Ее серый кот развалился на одной из самых высоких полок.

– Алонзо счастлив, – сказал Дэниел, когда великолепное животное, прищурившись, посмотрело на него.

– Да, Алонзо счастлив, и я счастлива, – ее глаза сверкали. – И сегодня в моем печенье есть клюква. Останешься ненадолго? Попьем чайку.

– С удовольствием, – Дэниел откашлялся и вытер ноги. – И, гм… наверное, это прозвучит ужасно невежливо… но мне нужно где-то переночевать сегодня…

– Оставайся у меня, – она похлопала его по плечу и занялась приготовлением чая на крохотной кухне. – Дэниел – хороший мальчик.

– Спасибо вам огромное. Я очень вам благодарен и надеюсь когда-нибудь смогу отплатить вам тем же…

Она тихо суетилась на кухне, бросая чайные пакетики в две чашки.

– Дэниел составит мне компанию. Он мне как внук. Ему всегда здесь рады.

Дэниел опустился в небольшое деревянное кресло рядом с креслом миссис Киршнер. Он обратил внимание, что в комнате, кроме кошачьего дерева, произошли и другие изменения. Она купила занавески на окна и новые чашки взамен побитых. И чашки, и шторы были красивыми, хоть и недорогими. Видно было, что она экономно тратила деньги, если не считать кошачье дерево.

Алонзо встал на своей полке и спрыгнул на пол. Он потянулся, выгнув спину, затем приподнял пушистую лапу и дотронулся до ноги Дэниела, который понял, чего хочется коту, и убрал руки с колен.

– Ну, иди ко мне.

Кот прыгнул и ткнулся головой в его грудь. Дэниел погрузил пальцы в длинный серый мех, почесал коту шею и с наслаждением услышал его мурчание.

– Горячий, очень горячий чай, – пробормотала миссис Киршнер, поставив чашки на пол рядом.

Она положила четыре печенья на блюдце рядом с его чашкой. Вид у них был такой, словно они сделаны из клюквы, а не из теста. Но Дэниел был голоден и взял одну.

– Миссис Киршнер, вы ведь раньше были членом местного исторического общества?

– О, да, – она откинулась на спинку кресла и поправила вязаный плед на плечах. – Когда я переезжаю сюда, у меня нет друзей. Я встречаю женщину на улице, говорю ей, что я одинока. Она говорит: «Приходи в клуб! Узнай о стране!» Я прихожу. – Она улыбнулась, и вокруг глаз протянулись морщинки. – Они были такими добрыми. Не имело значения, что я не знала страны или почти не говорила на языке! Они хотели помочь мне учиться. Они до сих пор лучшие друзья. Это было счастливые времена.

Дэниел кивнул и поправил чашку. Он знал, что миссис Киршнер и ее муж эмигрировали из Германии почти пятьдесят лет назад, и они долго состояли членами местного исторического общества, пока болезни и смерть окончательно не разобщили его членов, и оно не распалось.

– Миссис Киршнер, а вы когда-нибудь слышали о месте под названием «Крейвен Мэнор»?

– О-о, – бормотнула она и неодобрительно зацокала. – Плохой дом. Плохая семья.

– А о Флинтоне?

– Потерянный город. Да. Ты изучаешь историю, Дэниел? – Ее улыбка была такой искренней и милой, что Дэниел не мог заставить себя признаться, что живет в Крейвен Мэнор. Он не хотел, чтобы она отвернулась от него.