Они смотрели другу другу в глаза и какое-то время молчали. Первым опомнился Невер:

— Ну, здравствуй, Миладушка, Свет мой ясный! Вот теперь вижу, что передо мной моя любимая жена. Сердце больше не сомневается. Спасибо, родная, что спасла меня из неволи! — Невер низко поклонился. — Сколько жить буду, никогда об этом не забуду! — Выпрямился и ошеломлённо уставился на короткие волосы суженой. — Вот только где же твои косы русые? — тихо спросил он.

— А косами русыми, мой любимый муж. — Милада ласково заглянула в лицо суженого. — Я тебя из погреба вытащила.

Невер подхватил свою суженую на руки, закружил вокруг себя, опустил перед собой и долго всматривался в её синие глаза, что небеса в самый ясный день, перевёл взгляд на губы алые и замер в ожидании разрешения.

— Поцелуй меня, любимый! — тихо попросила Милада.

— С удовольствием, — прошептал Невер, с тихим стоном наклонился и коснулся губ её манящих, и в поцелуй тот вложил всю нежность этого мира.

***

Стали они дома жить-поживать, добра наживать. А про Миладушку прекрасную и песни поют, и сказки сказывают, и до сих пор в пример ставят. И всегда в этой истории вспоминают ещё одну смелую эгранскую принцессу, которая отправилась за своим счастьем в далёкую, незнакомую страну, а нашла себе там сестру названую и мужа доброго и любящего.

Альтернативная версия. Автор Asian Belle. Главы с 23 по 26

Через пару часов Милада со своим воинством срочно покидала территорию дворца. Советники настолько поспешно собрали дань за двенадцать лет, что было откровенно очевидно, что властитель боялся, что степняк передумает. И теперь набитый драгоценностями огромный сундук возвышался на роскошной повозке, на которой сидела и разнаряженная Чашлиф, тоже выступившая в роли отступной гордому пранадармцу. Хотя, положа руку на сердце, против такого поворота событий уж кто-кто, а она ничего не имела.

Еще на одной повозке лежал скованный  по рукам и ногам мощной цепью Невер. Во рту у него был кляп. Посоветовавшись со Сваном, Милада пока решила оставить все как есть. Ведь даже в таком виде, даже ослабевший от долгого голода, могучий богатырь все время рвался проучить ненавистного пранадармца, что могло бы привести к непредсказуемым, а точнее вполне предсказуемым разрушительным последствиям. Поэтому разговоры по душам, как и освобождение мужа, Милада решила оставить на потом. Все остальные бывшие пленники тоже временно пребывали в столь же беспомощном состоянии.

Когда процессия проезжала мимо дворца правителя, Чанлиф подняла голову кверху, и в окне спальни принцессы увидела силуэт Сабмилы, пытавшейся спрятаться за прозрачной газовой занавеской. Торжествующие взгляды девушек встретились. И если Чанлиф полностью владела ситуацией и в душе посмеивалась над доверчивой избалованной кузиной, то Сабмила искренне недоумевала, увидев триумф в глазах сестры. На секунду мелькнула у нее в голове мысль, что здесь что-то не так. Но, впрочем, удивление это длилось недолго. Принцесса на удивление здраво рассудила, что уж лучше, чем родной папенька, баловать ее не будет никто, а тем более какой-то там дикий пранадармец, и гордо отвернулась от окна.

Чанлиф же всю дорогу пребывала в приподнятом настроении. Мало того, что она чудесным образом избежала потенциального брака со старым садистом. Так и еще любимый красавец-мужчина вот он, рядом. И неважно, что с самой первой секунды, как появились пленники, он совершенно не смотрит на нее, а только тяжелым взглядом, полным тоски и какого-то другого, непонятного ей чувства неотрывно следит за главным из пленников. Ничего, будет у нее еще шанс обратить на себя внимание юноши.

А Илада постоянно мучила неотвязная мысль, как же преподнести Неверу тот факт, что он, то есть она, - его жена, и что мужу надо только поцеловать ее, чтобы спали чары, и он лично наглядно убедился в этом. Но пока ничего более или менее удобоваримого не придумывалось.

Смеркалось. Изрядно уставшие путники и лошади уже явно заслужили ночлег. Взмахнув рукой, Милада остановила процессию около небольшого оазиса с озерцом посредине и высокими мощными пальмами вокруг него. Ее воины спешились и начали разбивать шатры и разводить костер. После ужина, от которого, впрочем, из гордости русичи отказались, все разошлись на ночлег, отправив всех «пленников» в одну походную юрту, предоставленную людьми правителя как часть дани, тогда как Неверу был выделен персональный шатер. Вскоре все затихло. Только охраняющие лагерь стражи изредка вставали и обходили окрестности.

Невер, по-прежнему скованный по рукам и ногам, тяжело ворочался на мягкой перине в своем шатре. В голову лезли мрачные думы одна не лучше другой. Вот зачем он этому степняку? Стражники правителя, охранявшие темницу, выволакивая русича силой на божий свет, чтобы поспешно передать в руги заморского посланца, даже и не скрывали, что для устрашения его непокорной девяносто девятой жены, Миладушки, захваченной проклятым пранадармцем в плен. Погруженный в тягостные мысли, Невер даже вздрогнул, когда неожиданно откинулся полог роскошного шатра, где го на ночь оставили в одиночестве. Сначала из своего лежачего положения он увидел только великолепный красный сафьяновый сапог, расшитый золотом, а потом, с усилием приподнявшись на локти, и его владельца, переступившего порог шатра. Это был виновник его невеселых раздумий – красавец пранадармец.

- Красив, ой красив, черт басурманский, - с неудовольствием и внезапной жгучей ревностью отметил про себя Невер. – И молод. Лет двадцать от силы.

Сам-то князь в свои тридцать лет и выглядел, и считал себя умудренным жизнью взрослым мужчиной.

И действительно, парень был чрезвычайно красив нездешней, экзотической, а от этого еще более привлекательной красотой. Темные короткие волосы на макушке переплетались причудливым колосом, а на висках сходили совсем на нет. Легкая щетина на смуглых щеках, аристократический чуть заостренный нос с небольшой горбинкой, припухлые чувственные сочные губы, которые сейчас кривились в непонятной горькой усмешке. И в довершение ко всему – пронзительные миндалевидные синие-синие глаза в обрамлении длиннющих загнутых черных ресниц. Роста пранадармец был чуть выше среднего, поджарый и стройный, но ткань рубахи на груди и на руках не скрывала наличие хорошо прокачанных мышц.

Невер разом вспомнил все слухи, доходившие до него в темнице о втором принце Серебряной Завлуди. Дерзок, отчаянно смел, нагл, удачлив, силен, ловок и умел в бою. И хитер, хитер как тысяча лис. А еще охранники шушукались, что женщины на турнире чуть ли не гроздями были готовы выпасть с балконов, лишь бы попасться на глаза триумфально гарцующему на прекрасном коне пранадармцу с неотразимой белозубой улыбкой.

Пододвинув к себе небольшой походный табурет, пранадармец, широко расставив ноги, сел на него прямо напротив Невера и погрузился в такую же глубокую задумчивость, опершись правым локтем о колено, а кулаком – в подбородок. Невер было дернулся, желая хотя бы нагрубить послу, совершенно забыв о кляпе во рту, когда молодой мужчина поднял в останавливающем жесте правую руку и негромко произнес: