не позволю. Если так рассуждать, то и Матвея надо к ответственности за нападение на Артема, привлекать. Или ты хочешь сказать, что твой сын прав?

Мне из чувства противоречия хочется крикнуть, что все именно так и есть.

Но..Ведь все не так.

– Нет, – нахожу в себе силы признать очевидное, – Он тоже не должен был себя так вести. Но я все равно поговорю с Полиной. Если она решит, что хочет, чтобы Артем ответил за то, что он сделал, то я буду на ее стороне.

Сильные руки сжимаются чуть сильнее.

– А она решит?

Влад ждет моего ответа.

– Скорее всего, нет, – выдыхаю, но без облегчения.

А как к этому отнесется Матвей, даже думать не хочется.

– Так о чем ты со мной споришь, я понять не могу?

О том, что это решать только ей! Не мне, не тебе. А ей. Потому что вы, мужчины, из– за того, что сильнее, считаете возможным делать чудовищные вещи! И это в порядке вещей. Ты бы видел ее тогда. А если бы кто– то так поступил с нашей дочерью? Что бы ты сказал тогда?

Я уже на грани истерики. И не сразу понимаю, что руки Влада не удерживают меня, а крепко обнимают.

– Я бы этого урода своими руками убил, – слышу ответ мужчины над своей головой.

Почему– то и не сомневаюсь, что он бы так и сделал.

– Тогда о чем ТЫ споришь со мной?

– Не буду больше. Только как теперь с этим со всем быть? Они же чуть не переубивали друг друга! И я не знаю, что было бы, если бы мы с Саркисяном не успели.

– Разговаривать, Влад, разговаривать. С Артемом, Матвеем, Полиной. Возможно, имеет смысл обратиться к психологу.

– Значит, разводиться со мной все же не побежишь, – делает он вывод.

– Вряд ли от этого кому– то станет лучше... Но если ты соскучился по свободе...

– Олесь!– слышу я предупреждающее рычание.

И следом раздается жалобный плач проснувшейся Есении.

Глава 15.

Матвей

Я вышел из гостиной и поднялся к себе. У нас с Полиной были разные комнаты. Как– то когда нам было лет по 14, мы с ней поспорили, что наша первая брачная ночь будет такой на самом деле. Я помню, как она, краснея, сказала, что для мальчиков главное залезть под юбку. А я стал доказывать, что это не так. И доказал. Так, что она сказала, что по– взрослому между нами будет только после свадьбы. Я хотел ее. Как ее можно не хотеть? Но мне было важней, чтобы она поверила, что дело не только в удовлетворении инстинктов. Постепенно, это превратилось в какое– то соревнование– кто из нас первый сдастся до свадьбы?

По иронии судьбы этим первым чуть было не стал Артем. При мысли о нем внутри снова закипела черная злоба. Я не верил, что он так поступил из– за того, что ему настолько приглянулась девушка. Нет. Скорее, это был способ отомстить мне. Испортить что– то по– настоящему ценное в моей жизни.

Но вместе с раздирающими меня злобой и ненавистью я чувствовал отчаяние. Беспросветное. После потери чего– то настолько светлого, от чистоты и света чего хотелось зажмуриться. Этого не стало. Исчезло, испарилось. Как будто никогда и не было.

Доверие...

Когда идешь по жизненному пути, чем больше проходишь, чем больше узнаешь, тем сильнее понимаешь, что нельзя открываться. Почти никому. Все, что ты откроешь, может быть использовано против тебя. И сейчас я ощущаю себя преданным. Мне не сказали правду. Два самых близких человека. Не важно, что я бы делал после того, как узнал ее. Это были бы мои решения и мои ошибки, поражения или победы. Мои. А я всегда готов отвечать за себя. А так меня оставили в темноте. Заставили усомниться.

И что сейчас не делай, а верить так, как я верил Полине, я больше не смогу. Тут дело даже не в матери. Я знаю ее. Она может руководствоваться весьма своеобразным понятием "так будет лучше". Кому и от чего неизвестно. Но Полина... Я ведь спрашивал ее... Да что там спрашивал... Я просил ее рассказать про то, почему мне кажутся странными их отношения с Артемом. А она солгала. Солгала, глядя мне прямо в глаза.

И что теперь делать, я не знаю. Нет, я не думаю, что она виновата в том, что с ней случилось. Дело не в этом. Я видел запись. И ее вины в этом нет. Я далек от мысли обвинять девушку в том, что она его спровоцировала. Не так посмотрела. Не такую юбку надела. Дело совсем в другом. Мне кажется, я придумал себе идеальную Полину, с которой у меня будет идеальное будущее. А на самом деле все не так.

Нет ни идеальной Полины. Ни идеального будущего. Нет той связи между нами, которую я всегда чувствовал. И от осознания всего этого вокруг меня, словно туман, стелется отчаяние. Будто непроглядная мгла. Из которой не выбраться.

Я стою возле окна и смотрю на заснеженную улицу, пока внутри меня замерзает то, что присуще лишь юности. Вера в людей?

В дверь резко и отрывисто стучат. Желания видеть кого– то нет. Но и прятаться глупо. Все так, как есть. И по– другому не будет. Несмотря на острое желание, чтобы все это было лишь сном. Нелепым и грязным. Но сном.

Стук повторяется. На этот раз громче и отчетливей.

Он вынуждает меня уйти от окна и распахнуть дверь.

Я ждал, что придет мать. Но на пороге комнаты застыл неожиданный гость.

– Я войду?– смотрит исподлобья.

В его взгляде я вижу отражение собственного желания съездить ему еще раз по ребрам. Или по почкам.

Если бы только хоть одному из нас от этого стало легче...

– Ты бессмертный, что ли?

Артем делает шаг мимо меня, не отвечая на мой вопрос.

– Я пришел поговорить.

Закрываю дверь. Раз пришел, значит хочет сказать что– то важное.

– Учитывая, что ты уже вошел, тебе остается рассказать, зачем ты ко мне явился.

Хмыкает. Как он меня бесит, кто бы только знал. Но делать снова то, что я сделал после просмотра видеозаписи не буду. Убить его все равно не убью. А мордобоем уже ничего не исправишь.

– Полину не трогай! Она не виновата,– слышу от Холодова– младшего и замираю в