от чахотки в Ялте двадцати трех лет от роду пейзажист Федор Александрович Васильев, и просил его сообщить публике об этом печальном обстоятельстве.

Клеопин принял меры, и наследие Васильева, оставшееся в Ялте, было спасено от расхищения. Павла Михайловича в это время не было в России – он ездил в Вену на Всемирную выставку. Когда он вернулся, вещи Васильева были уже в Петербурге, и предполагалось устроить посмертную выставку. Крамской писал Павлу Михайловичу, что он, Шишкин и Григорович разбирают вещи, что самое капитальное – это альбомы, десять штук. «Альбомы, – пишет он, – до такой степени хороши, что я не знаю ничего лучше в этом роде7. Кроме этого, около сотни этюдов, 4 картины – две неоконченные».

21 ноября Павел Михайлович отвечает: «Я у Вас буду не далее, как через неделю или дней 10, а может быть, и ближе, как только возможно будет уехать. До того, если возможно удержать все вещи Васильева, очень бы обязали».

Для посмертной выставки Павел Михайлович выслал одну картину из Москвы, другая пришла с выставки из Вены. Крамской сделал список вещей, отобранных Павлом Михайловичем. 30 декабря он пишет ему, что «Волжскую лагуну» и «Улья» хочет купить Жемчужников, но они оставлены за Павлом Михайловичем. Относительно картины «Внутренность леса» произошли какие-то трения.

«Его нет больше, – пишет Крамской, – потеря очень велика; и хотя ему уже ничего никогда от нас будет не нужно, но та живая связь, которая была дорога для меня лично, странно вплетается во все мои теперешние мысли и действия, что им сделано, изумляет меня своей громадностью, особенно, когда это все вместе собрано».

8 января 1874 года Павел Михайлович писал Крамскому: «Я решил, что для известной уже Вам моей цели мне непременно нужно иметь Васильева пейзаж с барками, так как этот экземпляр дает понятие, какой бы он также был замечательный маринист; и вот я вчера послал Вам телеграмму; я уверен, что Вы сочувствуете моей такой усиленной любви к произведениям Васильева, хотя, может быть, и находите неудобным отдавать много вещей его в одни руки, но, получа телеграмму и из этого заключа, что, стало быть, мне очень нужно приобрести этот экземпляр, надеюсь, Вы были так добры поспешить удержать его, если была на то какая-нибудь возможность, и я заранее глубоко благодарен Вам. Извините ради бога за беспокойство».

В этот самый день – 8 января – Иван Николаевич пишет, что картину из Москвы («В Крымских горах») получил и картину из Вены задержал: «Телеграмму получил вчера в 11-м часу ночи и сегодня в 10-м часу был там, хотя и слышал от Боголюбова, что она приобретена уже Академией, но хотел удостовериться… К сожалению, «Барки» принадлежать Вам не могут; то же самое и относительно «Внутренность леса», купленной Монигетти».

Трения, о которых упоминал Крамской, были по поводу картины «Внутренность леса». Когда Павел Михайлович попросил оставить ее для него, Григорович, М. В. Бартков, служащий Общества поощрения художеств, и Монигетти отказали, говоря, что ее в списке Крамского нет. Так эта картина к Павлу Михайловичу не попала никогда. О дальнейшей ее судьбе мы узнали из письма А. П. Боголюбова от 15 апреля 1875 года. Он писал Павлу Михайловичу:

«Вы просите уступить картину Васильева, которую я купил у Монигетти, отвечаю весьма уклончиво, хотя в глубине души сознаю вполне Ваше разумное желание иметь лес Васильева… Чтобы иметь лес, я сам очень хлопотал, и хотя моя коллекция ничтожна перед Вашей, но все-таки я ее уже завещал городу Саратову, где хочу устроить музей, отдавая всю утварь, что у меня в доме, чтобы обессмертить забытое, но славное имя моего деда Алекс. Ник. Радищева, первого освободителя русского народа, за что он и был сослан в Сибирь. И вот причина, по которой я не могу, хотя бы и желал, уступить Вам моего Васильева».

12 ноября 1875 года Павел Михайлович писал И. Н. Крамскому: «Взял два этюдика забракованных Васильева в счет долга. И еще хотел бы купить этюдик Васильева за 100 рублей».

Павел Михайлович доставал работы Васильева, где мог. В 1878 году 9 марта он напоминает Крамскому о пейзажике, принадлежащем г-же Гун: «…если уступит за 200 рублей, пожалуйста, удержите». 10 апреля 1884 года Павел Михайлович писал Крамскому в Ментону, что на аукционе Варгунинского имущества купил Васильева «Осень».

Картина «В Крымских горах», приобретенная Сергеем Михайловичем, была присоединена к собранию Павла Михайловича вместе с другими принадлежащими Сергею Михайловичу картинами русских художников еще при жизни его, когда он окончательно перешел на собирание иностранных картин.

Из двадцати двух масляных картин Васильева и семнадцати рисунков мы едва знаем о приобретении десятка с небольшим. Но Васильев, живший на свете так мало и успевший сделать так невообразимо много, был представлен в собрании Павла Михайловича любовно и полно.

Комментарии:

В письме от 1 августа 1873 года к П. М. Третьякову И. Н. Крамской писал: «Русская школа теряет в нем гениального мальчика, я так думаю. Не знаю, много ли будет у меня единомышленников, но я в этом убежден…» («Переписка И. Н. Крамского», «И. Н. Крамской и П. М. Третьяков 1869–1887», М., «Искусство», 1953, стр. 62.)

БОТКИН Сергей Петрович (1832–1889), выдающийся врач-терапевт, с 1861 года профессор Академической терапевтической клиники, крупный общественный деятель.

ГУН Вера Ипполитовна, урожд. Монигетти, жена художника К. Ф. Гуна.

Портреты Веры Николаевны и Павла Михайловича Третьяковых

Еще в 1866 году, после первого знакомства с Верой Николаевной, Горавский писал Павлу Михайловичу 30 ноября: «Если вздумаете списывать портрет Веры Николаевны, то попрошу Вас, дорогой Павел Михайлович, предоставить моему груду, с жаждой кажется написал бы строгий и экспрессивный портрет; по моему мнению, сюжет, благодарный для кисти художника, должен охотно и любовно исполняться».

Но в это время Павел Михайлович еще не надумал. Что выбор его остановился на Крамском – совершенно понятно. Но почему не раньше? Возможно, что между 1869 и 1874 годами, особенно увлекшись покупками и заказами портретов выдающихся людей искусства и науки и построив между 1872 и 1874 годами свою первую галерею, он не хотел тратиться на свою прихоть, на свое личное удовольствие.

Только в 1875 году Павел Михайлович решил позволить себе иметь портрет Веры Николаевны. Когда именно и при каких обстоятельствах он сказал о своем желании Крамскому, мы не знаем, но 13 мая 1875 года Павел Михайлович писал Крамскому, извиняясь, что чуть ли не месяц не отвечал ему на письмо: «У меня весной особенно много хлопот по случаю ежегодного торгового баланса, и кроме того, жена чувствовала себя все это время очень дурно до 3 мая; в этот день родилась у нас дочка; сегодня