– Нет, ничего особенного, – поспешил заверить Антон. Ему очень не хотелось, чтобы мама стала расспрашивать его подробнее. Еще проговоришься о споре. Или подумает, что заболел, и поведет к врачу. – Просто вчера об этом поговорили. И я неважно спал на новом месте, – сказал он первое, что пришло в голову, и поспешно ретировался, чтобы избежать новых вопросов.

Конечно, хорошо было бы посоветоваться хоть с кем-нибудь, расспросить о странных видениях, о чудных иероглифах. Антон подозревал, что отец мог бы дать ответы на многие вопросы: ведь он всегда интересовался психологией. Но мальчик понимал, что тогда придется рассказать и обо всем остальном, а этого ему очень не хотелось. Тогда бы он очень подвел Сережку, да и ему самому пришлось бы пережить несколько неприятных минут. К тому же Антона не покидало ощущение, что произошедшее на кладбище, будь оно причудливым сном или явью, касалось только его самого. Ну и еще, конечно, черного человека, если тот существовал на самом деле.

От таких мыслей и переживаний у Антона разболелась голова. После полубессонной ночи он чувствовал себя основательно вымотанным. К тому же, побродив по кладбищу, мальчик ощущал после всех этих прикосновений к памятникам и падений почти физическую потребность очиститься в самом прямом смысле слова. Ему казалось, что он весь пропах запахом тлена и должен прогнать от себя могильный холод. Поэтому он решил полежать немного в теплой ванне. Набрав воды и растворив там немного соли (на этикетке было написано, что это расслабляет и успокаивает нервы, и ему, хоть и критически относящемуся к рекламе, хотелось в это поверить), Антон не спеша разделся и уже готов был погрузиться в живительную влагу. Но в этот момент он случайно взглянул в зеркало, и только внезапно образовавшийся в горле комок сдержал уже готовый вырваться наружу крик…

На левой стороне груди Антон обнаружил точную копию того замысловатого иероглифа, который красовался на черном памятнике прямо под надписью и к которому он имел неосторожность прикоснуться. Он видел этот узор всего однажды, да и то в призрачном лунном свете, но был абсолютно уверен, что иероглиф совпадает до мельчайших деталей. Антон был не слишком силен в анатомии, но предположил, что знак находится как раз напротив сердца, которое от волнения стало бешено колотиться. Дрожащей рукой мальчик дотронулся до зеркала в слабой надежде, что это на нем образовалась какая-то причудливая трещина или случайно заползший сюда паук вдруг надумал сплести здесь замысловатую паутину. Но поверхность зеркала была абсолютно гладкой, и Антон, решившись наконец опустить глаза на свое тело, увидел там ту же самую картину.

Узор был нанесен тонкими, не слишком заметными линиями, словно чертеж, сделанный твердым карандашом, но на фоне тела выделялся довольно отчетливо. Со стороны можно было бы подумать, что Антон просто чем-то испачкался, но он-то видел оригинал и сразу понял, что это точная копия. Если бы рисунок появился на руке, то это бы еще можно было понять. В конце концов, мало ли чем испачкан древний памятник! Но телом-то он к нему точно не прикасался! Если только… Пока он спал… Так, значит, человек в черном – реальность! И это и есть его сувенир!

Целых полчаса Антон яростно пытался оттереть загадочный иероглиф. Он, наверное, перепробовал все моющие средства, найденные им в ванной комнате, кроме разве что стирального порошка, но все было бесполезно. Грудь покраснела от всех этих попыток, но в узоре не стерлась ни одна черточка, а на красном фоне он выделялся даже более ярко и стал казаться каким-то зловещим.

Устав от бесплодных попыток, Антон в изнеможении улегся в ванну и задумался. Этот узор не был татуировкой; никаких следов уколов не наблюдалось. К тому же как можно сделать человеку татуировку так, чтобы он этого не заметил? Если только под общим наркозом… Значит, иероглиф нанесен какой-то особо устойчивой краской. Антон слышал, что бывают такие составы, которые не смываются по нескольку дней. И он от души надеялся, что имеет дело именно с подобной краской. Есть ли на свете вещества, которые не смываются вообще, мальчик не знал, и ему оставалось только уповать на то, что он с таким не столкнулся.

От размышлений его оторвал только голос отца, поинтересовавшегося, не утонул ли его сын ненароком в ванне. Пришлось вылезать, так и не придя ни к какому выводу. Весь день Антон был очень задумчив, гулять не выходил, телевизор не смотрел и даже, к удивлению родителей, не поиграл на компьютере, без чего последний год, с тех пор как в доме появился компьютер, не обходился ни один выходной. В довершение всего он несколько раз пропускал мимо ушей обращенные к нему вопросы, так что мама с папой к вечеру очень заволновались. Они спрашивали у Антона, не заболел ли он, и не верили его утверждениям, что он здоров. В принципе это было правдой: у него ничего не болело, и чувствовал он себя в общем-то неплохо. Но разве дело было только в этом?

После обеда позвонил Сережка. Он опять интересовался у друга, все ли с ним нормально. Антон все еще сердился на него, поэтому отвечал сухо и односложно. Ему казалось, что Сергей что-то знает или по крайней мере о чем-то догадывается. Иначе с чего бы он стал звонить, если они расстались только утром? Уж лучше спросил бы прямо, что его тревожит. А если это просто любопытство, то пусть сам сходит на кладбище сегодня ночью и посмотрит, что к чему. Антон даже с некоторым злорадством подумал, что заваривший всю эту кашу может испытать кладбищенские прелести на собственной шкуре.

Антон еле дождался вечера, когда можно было остаться одному и еще раз внимательно изучить узор на груди. Мальчик горячо надеялся, что загадочный иероглиф исчезнет сам собой или, по крайней мере, поблекнет. Но ничего подобного, к его глубокому сожалению, не случилось. Линии напротив сердца оставались на своем месте, такими же, как и раньше.

Отвлекшись от рассматривания своего странного украшения, Антон мельком взглянул в окно, за которым уже вовсю светила луна, и остолбенел. В метре от него, на балконных перилах, сидела сова и не мигая смотрела на него. Это было уже чересчур. Ну ладно бы голубь или, на крайний случай, ворона или галка. Ну чтобы сова залетела почти в самый центр города? Это казалось просто невероятным. Антон был почему-то уверен, что это та же самая птица, что летала на кладбище. Мальчик и сам не знал, на чем основывалась эта убежденность. Ведь все животные одного вида, на взгляд неспециалиста, похожи между собой, а сов он, как типичный городской житель, до вчерашней ночи видел только на картинках. Наверное, дело было в том, что поведение птицы казалось слишком разумным. Сначала она заманила его к памятнику, а теперь вот нашла его в городе и следит за ним. Ему казалось, что не в меру разумная сова и человек в черном как-то связаны между собой. Конечно, если поразмыслить, то это отдавало какой-то чертовщиной; сова, в лучшем случае, могла быть дрессированной. Но что ей тогда от него надо? Или «хозяин памятника» с ее помощью решил лишний раз напомнить о себе?

Антон был так сердит, что ему сейчас больше всего хотелось прогнать сову, закричать на нее, даже запустить чем-нибудь тяжелым. Но внутренний голос подсказывал ему, что такое поведение будет ошибкой и может иметь неприятные последствия. Поэтому он ограничился тем, что, стараясь как можно меньше смотреть в желтые глаза птицы, поплотнее задвинул шторы. Но даже после этого мальчик не мог избавиться от ощущения, что через плотную ткань за ним следит пара внимательных глаз.