— Тогда создайте их — не мешайте мне!

Близняшки захохотали и ловко стянули с меня рубашку. В порыве борьбы я обратил внимание, что под короткими юбочками девушек другого белья больше нет.

— Послушайте…

— Нет, мы ничего не хотим слушать! — озорно произнесли близняшки.

С меня каким-то невероятным образом они умудрились стянуть штаны. И тут же началась борьба за трусы.

— Вы всех так встречаете?

— Только самых важных гостей! — сказал одна.

— Не сопротивляйтесь! Мы вас просто помоем! — произнесла другая.

Насчет «просто» я сомневался, но все же поддался.

— Хорошо. Хотите оказать мне гостеприимство — пожалуйста. Только давайте я сам разденусь. Да отвернитесь вы!

Девушки смущенно захохотали, но отвернулись.

Я разделся, прошел в ванную комнату. Ванна, огромная, больше похожая на бассейн, была уже наполнена, в воду добавлены ароматические масла, лепестки цветов, зажжены свечи. А девушки молодцы!

Я с большим удовольствием погрузился в горячую воду, расслабился. Как же я давно не принимал ванну. Только душ. И зря. Это весьма расслабляет.

В комнату вошли близняшки. Они были абсолютно голые.

— Что вы… — только и успел произнести я.

Девушки быстро зашли в воду. Начали плескаться в воде, брызгая друг друга, смеясь. Я невольно залюбовался этим зрелищем. Посмотреть было на что — формы у девушек что надо.

Близняшки, наигравшись, приступили ко мне. Схватив мочалки и мыло, они двинули ко мне. Принялись тереть мне спину, руки, живот. Я позволил им мыть себя, окончательно расслабившись. От их миниатюрных ладоней не ускользнула ни одна часть моего тела. Я пытался держать себя в руках, но мужское естество воспряло, вызывая улыбки смущения у близняшек. А что они хотели?

Впрочем, смущение у них длилось не долго. Мочалки и мыло полетели прочь, девушки принялись обмывать меня руками, словно бы случайно прикасаясь к вздыбленному месту. А потом и вовсе принялись инспектировать свою работу, проверяя чистый ли я. Особое внимание уделили животу и всему, что было ниже.

Такая ванна и вправду оказалась очень расслабляющей, потому что когда я вышел через полчаса из нее, то был расслаблен на всех сто процентов. На лице играла глуповата улыбка. Следом вышли близняшки. Они тоже были довольны проделанной работой.

Девушки быстро оделись, шмыгнули из комнаты. Через минуту прикатили столик, заставленный едой.

— Вам нужно подкрепиться, господин Пушкин! — сказал одна.

— Вот, выпейте! — произнесла другая, протягивая мне стакан с ледяным напитком.

Я благодарно принял его, в два глотка жадно выпил. Потом оглядел стол. В животе после такой помывки было пусто и дико хотелось есть. Мне принесли корзину с фруктами, и несколько тарелок с едой — нежнейшая ветчина, тонко нарезанная, аппетитно блистающая прослойками жира, несколько сортов сыра, черная икра, поджаренные тосты.

Я с аппетитом поел, а потом без сил плюхнулся в кровать. И тут же уснул.

* * *

Утром меня разбудили близняшки, причем весьма интересным способом. Я не сразу сообразил, что происходит, остатки сна еще витали в голове. Лишь почувствовал, что ниже живота идет какое-то шевеление. И приятная истома растекается по телу. Что?

Я откинул одеяло и увидел девиц, абсолютно голых, которые ласкали меня, игриво при этом посмеиваясь.

Гостям тут рады.

Закончив с близняшками и приняв душ, я вышел из своей комнаты и спустился в гостиную. Там меня уже ждал Прутковский за накрытым столом.

— Доброе утро, Александр Федорович! Присаживайтесь. Кофе?

— Спасибо.

Мне налили кофе.

— Я взял смелость и написал пригласительные билеты. Вы не против?

— Это хорошо. Надеюсь, никто не откажет прийти.

— Я постарался изложить суть дела, но лишнего ничего не сболтнул. К тому же кое-кого обзвонил из гостей, чтобы еще раз намекнуть, что бал будет не простой. Думаю, все получится и все будут сегодня вечером у вас в поместье.

— Искренне на это надеюсь.

Мы перекусили без особого аппетита, поговорили о пустяках. Потом Прутковский начал собираться, желая объехать кое-кого из приглашенных лично, чтобы объяснить ситуацию тет-а-тет. Я хотел поехать с ним, но он убедил меня, что нужно остаться. Выходить на улицу опасно.

Я нехотя согласился.

Весь день, пребывая в доме Прутковского, я то и дело отбивался от близняшек, которые караулили меня на каждом углу. Они были ненасытны и устроили за мной настоящую охоту. Один раз им все же удалось меня выследить и затащить в спальню. Пришлось капитулировать и отдаться им на милость.

Однако это позволило хоть немного отвлечься от грустных мыслей и дождаться вечера. Вернулся Прутковский и сказал:

— Пора.

Мы двинули в имение Пушкиных на бал.

* * *

Гости были растеряны, им явно сейчас было не до развлечений, балов и маскарадов. Еще бы, их всех вывели из игры, из уважаемых аристо за один миг превратили в обычных людей, уровня бояр средней руки, а то и еще ниже.

Но надо отдать должное Прутковскому, он сумел написать такой текст для пригласительного билета, что пришли практически все. Тонкими намеками о цели бала было пронизано все послание, но ни единым словом он не раскрыл сути. Он оставил призрачные намеки, которые поняли только те, кому нужно было это понять.

И гости пришли.

Тут были князья и думные, законотворцы и даже министры, многие сбились в кучки и о чем-то грустно разговаривали, иногда тяжело вздыхая. Впрочем, темы для бесед у всех были одни. Все пили виски, но делали это словно автоматически, не смакуя вкус и глубину аромата. Казалось, подсунь им дешевое пойло — не заметят разницы.

Я попросил отца все сделать без лишнего пафоса, скромно, но отец, кажется, меня не услышал. Во внутреннем дворике играл струнный оркестр из семнадцати человек. Репертуар подобрали соответствующий поводу бала — живо, бодро, но с налетом минора играли они марши и сонеты. В углу стояло несколько теноров, ожидая своей очереди. Значит, самое интересное будет в конце вечера.

Я ходил среди людей, здороваясь со всеми, пытаясь уловить их настроение. Мне казалось, что каждый из присутствовавших не чувствовал себя сейчас комфортно. Все были напряжены. Я попытался заговорить с одним гостем, но удалось лишь произнести дежурные приветствия. Намеки на какие-то государственные вопросы тут же закончились глухой стеной. Всё понятно. Все боялись. После того, что случилось, после громкого изгнания никто никому уже не доверял. Они были не в курсе всех событий и потому думали, что это происки их конкурентов. Каждый смотрел друг на друга с подозрением. И атмосфера на балу медленно накалялась.

Поймав взглядом Прутковского, я двинул к нему. Дионисий Егорович с кем-то оживленно разговаривал, но