Однако аристократка и тут нашла способ видеться с любовниками – очаровывая проходивших мимо башни мужчин, она подкупала слуг, и те приводили их в ее покои. Для аристократки любовники, все простолюдины, были все равно что животные. Закончив с ним, она снова звала слуг, чтобы те связали более не нужного ей любовника, засунули в мешок и сбросили в Сену. Все узнали о ее похождениях после того, как один из мужчин чудом выжил. Мужчина по имени Жан Буридан[66] вынес из этого опыта очень ценный урок, поэтому усердно учился, стал теологом и философом и даже занял пост ректора Парижского университета.

Юдзуру громко расхохотался:

– Забавно! За каждым философом обычно стоит ужасная женщина… Слышала, Тинацу?

– Позже его расспросили о Маргарите Бургундской, и он, кажется, ответил, что она была очень хорошей женщиной.

Юдзуру снова рассмеялся.

– Были аристократы, ради забавы сажавшие людей на кол прямо у себя в саду, или те, кто каждую ночь убивал молодых и красивых девушек, чтобы жена искупалась в их крови и стала моложе. Подобные преступления стали возможны из-за изобилия – мозг наконец смог раскрыть свой чудовищный потенциал. А мозг рядового японца – это, как правило, мозг бедняка.

– Действительно.

– Прогремевшая в Европе революция уничтожила аристократию как класс, и все эти безумие и похоть поровну распределились между простыми людьми. У ограды сада Тюильри, выходящей на площадь Согласия в Париже, построили ресторан, из которого можно было наблюдать за казнью на гильотине. Как гласит примечание в их меню, обедая за одним из столов, Робеспьер наблюдал за казнью Дантона. А чуть позднее ему самому было суждено совершить последнюю прогулку до гильотины. Имена обоих теперь есть на страницах меню того ресторана, открытого по сей день.

Митараи закончил свой неподходящий для ужина рассказ, и за столом воцарилась тишина.

– Мы в Японии уверены, что такое бывает только у каннибалов, но и японские солдаты когда-то отрезáли кисти рук у поверженных во время японо-китайских конфликтов врагов и мастерили ожерелья, надевая отрезанные части тел противников на проволоку. Все люди одинаковы. В этом – вся сущность совершаемых ими преступлений, – сказал мой друг и с важным видом зачерпнул из тарелки суп.

Когда пришло время вечернего чаепития, Митараи вдруг попросил показать ему механизм на третьем этаже, отвечающий за движения петуха.

– Я покажу! – вызвалась было Миюки, но ее предложение тут же отклонили – ей нужно было убрать посуду после ужина и сделать домашнее задание.

Нас должен был проводить Юдзуру, но, поскольку Тинацу совсем не стояла на ногах от выпитого, он отлучился отвести ее в квартиру и уложить спать. В результате нашим единственным проводником все же стала Миюки.

Митараи и я прошли вслед за Миюки по коридору, пол которого протяжно скрипел от наших шагов. Рядом с холлом на первом этаже была комната с тяжелой дверью, закрытой на замок, – комната Ятиё с множеством ценных вещей внутри. В конце коридора начиналась лестница на второй этаж – она оказалась гораздо ýже, чем я ожидал. Я представлял себе просторный холл и широкую лестницу, по которой запросто могли пройти сразу несколько человек, резные перила, похожие на детскую горку, как это часто бывает в иностранных фильмах. Однако лестница была довольно узкой – наверняка у хозяев были проблемы с тем, как поднять крупногабаритную мебель на верхние этажи. Лестница, как и весь дом, была старой – ступеньки от каждого шага издавали пронзительный скрип.

Обои на втором этаже были с рисунком из коричневых вертикальных полос на кремовом фоне, переплетающихся с цветочным узором, и прекрасно сочетались по стилю с обстановкой первого этажа.

На стенах лестничной площадки висели потемневшие от времени газовые светильники. Квадратные плафоны были сделаны из стеклянных пластин желтого цвета – это были единственные пятна светлого желтоватого цвета в узком сумрачном пространстве.

На ощупь обои были мягкими – возможно, из-за их возраста. Их цвет тоже потемнел со временем – похоже, когда-то они были белыми.

Под лампами на каждой стене висела картина, рисунок тушью или старая фотография с видами Йокогамы. Все это наверняка приобрел Джеймс Пэйн. Мне, как художнику, было по вкусу такое хобби. Однако казалось странным, что, вернувшись на родину, он оставил всю свою коллекцию в Японии. Если б я купил понравившуюся мне картину, то непременно забрал бы ее с собой. Неужели мистер Пэйн больше не желал их видеть?

На обоях, как и на первом этаже, повсюду были коричневые разводы, но выше второго этажа стены становились чуть чище. Выходит, следов от рук больше всего было там, где чаще бывали жильцы.

– Лестница есть только с этой стороны? – спросил Митараи.

– Верно. Только в южной части дома, – ответила Миюки, идя чуть впереди.

– На каждом этаже по три комнаты, верно? – продолжил Митараи.

– Да.

– Я заметил несколько дымоходов. Камин есть в каждой комнате?

– Во всех, кроме той, что посередине.

– А в комнатах по бокам?

– В них есть камины. Только на первом этаже камин есть в холле, на втором и третьем этажах камины установлены в боковых комнатах. Поэтому комнаты посередине сейчас пустуют – там никто не живет.

– Зимой, должно быть, холодно без камина?

– Точно, с ним определенно лучше! – весело ответила Миюки.

– И то правда. Если живете в старом доме, вам определенно захочется иметь камин или печь для обогрева.

Мы поднялись на третий этаж. Потолок стал заметно ниже.

Коридор тоже отличался. Крыша была треугольной, поэтому покатый потолок с правой стороны доходил до пола, а коридор из-за этого был смещен в левую сторону. В этом не было необходимости, но мне все время хотелось наклониться. Коридор был широким, но пространство казалось очень маленьким. По правой стороне были эркерные окна; шторы по обе стороны каждого окна были собраны, открывая вид на растущие на темном склоне деревья. Этим вечером их освещал яркий лунный свет. Окна, как нам и говорили, оказались глухими.

– Он в этой комнате, – Миюки указала на одну из дверей. Все двери были выкрашены в белый цвет, но краска выглядела желтоватой – из-за освещения или, может, от старости.

– Сюда, пожалуйста. – Девушка взялась за медную ручку, повернула ее и толкнула дверь от себя. Митараи первым ступил в темное помещение, я прошел следом.

Внутри было темно – я видел лишь два окна, через которые лился лунный свет. Вошедшая за мной Миюки нажала на выключатель, и под потолком задрожал свет флуоресцентной лампы, осветившей комнату, – теперь я мог рассмотреть ее как следует.