Идрис пожал мне руку, коснувшись моей щеки своей небритостью. Так принято здесь. Друзья при встрече должны обняться. Стильная щетина на его щеках была достаточно короткой, чтобы он казался прогрессивно мыслящим человеком, но в то же время настолько длинной, что могла в случае чего сойти за полноценную бороду. Для клиентов-европейцев он выглядел «новым афганцем», для своих оставался бородачом и традиционалистом. «Мой человек в Кундузе знает адрес Ахмета, – сказал Идрис. – Поторопись, перевал лучше проехать засветло». Мы сели в машины. Именно так, в машины. Нам пригнали аж две стареньких «тойоты». Один охранник ехал в нашей машине. Второй – на другой «тойоте», чуть впереди. Его функция была очень важной. Он разведывал дорогу, оценивал обстановку и в случае чего должен был предупредить нас об опасности по рации. Так по Афганистану сейчас перемещается большинство иностранцев, если они, конечно, не желают попасть в руки бандитов. Не боевиков, а именно бандитов. Для многих афганцев похищение иностранцев стало доходным бизнесом. Мелкие банды, называя себя громкими многосложными именами, вычисляют маршруты движения бизнесменов, журналистов или прочих гостей этой приветливой страны и, подкараулив где-нибудь на трассе, берут их в заложники. Всевозможные «Исламские армии», «Бригады мстителей», «Народные батальоны» на поверку оказываются небольшими стаями полуграмотных людей, вооруженных автоматами и гранатометами. Такие группы не имеют ничего общего ни с «Аль-Каедой», ни с движением «Талибан». Попав к бандитам, ты рискуешь отдать пару тысяч долларов, если они с тобой. А если нет, то платить будет твоя компания, твои друзья, твое посольство. Попав к идейным борцам с иностранным присутствием, можно расстаться с жизнью. Талибы денег не берут и доллары не признают. Но по трассе Кабул – Кундуз встреча с талибами исключена.

В семидесяти километрах от Кабула начинается горная гряда. Те, кто думает, что Афганистан – теплая страна, глубоко ошибаются. Едва поднявшись в горы, мы попадаем в метель. Дорога обледенела, колеса машины скользят по ней, как по льду. На этот случай у водителя припасены цепи. Мы останавливаемся у обочины и монтируем цепи на колеса. Процедура занимает минут двадцать. Пока водители заняты своим делом, охранники тоже не бездельничают. Автоматы наизготовку. Лица повернуты в сторону от проезжей части. Каждый контролирует свою обочину. Когда дело сделано, мы все очень быстро запрыгиваем в машины и движемся в сторону перевала Саланг. «Тойоты» рычат, срывая цепями ледяное покрытие дороги, но колеса уже не скользят. Мы медленно и уверенно ползем наверх, к перевалу.

За бортом минус двенадцать и сильный ветер. В нашей машине холодно. Не работает печка, и водитель настойчиво и шумно предлагает нам пересесть в ведущую машину. Мы отказываемся, в основном, из чувства солидарности. На нас теплые многослойные парки. На водителе все тот же тонкий шарвар-камиз, усиленный разве что шерстяной безрукавкой. Будем вместе мерзнуть, пытаемся объяснить ему по-русски и по-английски, а он, не понимая, показывает вперед и повторяет: «Гарм, гарм, гарм». Это одно из немногих слов на фарси, которые я знаю. «Гарм» означает «тепло». Что он хочет сказать? То ли «пересаживайтесь в другую машину, там тепло», то ли «подождите, скоро доедем до теплого места». А еще «гарм» – это шерстяная накидка, в которую заворачиваются афганцы, спасаясь от холода.

Но «до теплого места» еще ехать и ехать. Сначала нужно проехать знаменитый тоннель Саланг, пробитый через горную гряду. Он находится на высоте почти 3 тысячи метров. Подъезжая к нему, не сразу определяешь, где заканчиваются бетонные галереи, защищающие дорогу от лавин, и где начинается собственно тоннель. Он не очень широкий. В нем едва разъезжаются два грузовика. Дорожное покрытие в тоннеле разбито, поэтому машины часто буксуют, перекрывая движение остальным. Как только образуется очередной затор, наши бодигарды берутся за дело. Выходят с автоматами наперевес и подгоняют замешкавшихся водителей грузовиков. Такая методика оказывается эффективной, нас пропускают, и мы быстро минуем пробки. Все это происходит в полусумраке. В тоннеле марево от выхлопных газов и ледяной пыли, поднятой колесами. Эту взвесь едва пробивают не слишком мощные лампы под полукруглым сводом тоннеля. Когда в Кабуле установилась власть талибов, вход в тоннель на всякий случай взорвали бойцы генерала Дустума, и это спасло Северный альянс моджахедов от полного разгрома. «Талибан» попросту не мог попасть на ту сторону хребта. Впоследствии, конечно, радикалы дошли до Кундуза с западной стороны, но это уже совсем другая история.

* * *

История превращения Александра Левенца в Ахмета по-настоящему началась в декабре 83-го. Тогда Левенец был водителем бензовоза и мог чуть ли не с закрытыми глазами проехать на своем КрАЗе по маршруту Шорхонбандар – Кундуз. Именно туда, на военный аэродром, Левенец возил топливо. Однажды его КрАЗ пробил колесо. Александр поставил запаску. Командир приказал ему найти новую покрышку. «Да где ж я ее найду?» – переспросил Левенец. «А меня не волнует», – ответил командир. Конечно же, вместо «не волнует» он использовал более жесткий оборот. Упрямый Левенец отказался искать колесо. Командир попытался избить Левенца, но получил сдачи. В итоге боец отправился на гауптвахту, «губу». С тех пор конфликты с сослуживцами и даже с офицерами стали привычным для Александра делом. Парень был на пределе.

Однажды после очередной драки он сбежал из расположения части и спрятался на продуктовом складе. Днем спал, ночью выползал из укрытия что-нибудь поесть. Но с водой ему не повезло. Пил воду, которой мыли машины, и в итоге заболел тифом. На 14-й день его нашли в бессознательном состоянии. Откачали в госпитале и через две недели отправили снова в полк. Об этом полке следует сказать особо.

Это было так называемое мусульманское подразделение, укомплектованное выходцами из среднеазиатских республик бывшего СССР. Предполагалось, что эти люди, привыкшие к местному климату и знакомые с обычаями, будут лучше воевать в условиях Афганистана. Но в действительности все было наоборот. Именно в таких подразделениях были особенно сильны неуставные взаимоотношения и командиры эффективно управлять своими людьми не могли. А иногда и просто не хотели. Левенцу очень крепко не повезло. В своем полку у него не было друзей, кроме земляка Валерия Кускова. Они были единственными украинцами в своем подразделении и, как говорится, часто попадали «под раздачу» именно на национальной почве.

Валера, видимо, был большим конформистом, чем Левенец. Левенца пытались «сломать», но безуспешно. Он шел на конфликт, отказываясь выполнять глупые и, по его мнению, унизительные приказы. Неоднократно дрался. Однажды в драке отнял у офицера пистолет и в очередной раз загремел на «губу». «Наверное, Бог мне тогда помогал», – говорил после Левенец. Его командир пришел на гауптвахту, освободил солдата и отправил его в автопарк ремонтировать машину. Дело было ночью. В парке, кроме часового, солдата младшего призыва, не было никого. Саша попросил его позвать Валеру Кускова. Когда друг пришел в парк, Левенец объявил ему, что уходит на ту сторону. «Пойдем со мной», – предложил он Кускову. Тот отказался. Понимал, что идет на предательство. Но Левенец был настроен решительно. «Если хочешь, оставайся, пойду один». И пошел через минные заграждения вокруг расположения полка. «Для меня это не было проблемой, – рассказывал позже Ахмет. – Наш полк был саперным. Мы сами ставили минные заграждения. Я знал, что уйду рано или поздно, поэтому хорошо запоминал, куда ставил мины».