Шут сноровисто обвязал веревку вокруг одного из зубцов и сделал широкий жест:

— Давай!

— Я первый? — Хорст ощутил, как закружилась голова.

— Именно, — Авти ободряюще улыбнулся, — и не забывай ногами цепляться!

Хорст поплевал на ладони, схватился за веревку, как утопающий за соломинку, пополз вниз. Кожу на ладонях ободрал в первое же мгновение, но на боль даже не обратил внимания. Все сознание захватил неожиданно возникший страх высоты.

Хорст болтался между далеким небом и невидимой землей, как переспелая груша. Когда сапоги уперлись во что-то твердое, он облегченно всхлипнул и отскочил. Руки тряслись, а спина была мокрой.

Авти спустился быстро и ловко, как огромный паук.

— Вперед! — прохрипел, едва спрыгнув на землю.

— Куда теперь? — спросил Хорст:

— Подальше отсюда. — Шут задрал подбородок и глянул вверх, на стену. — Мы им оставили очень приметный знак, что тут кто-то спускался. Надо побыстрее, подальше и на ту сторону…

Водная гладь реки в темноте казалась полем из темного, кое-где посеребренного металла. Было тихо, лишь иногда взбулькивала набегающая на берег волна.

— Вплавь? — спросил Хорст, заранее чувствуя, как холод сковывает тело.

— Зачем? Там выше по течению мост есть.

До моста пробирались вдоль берега, поскальзываясь на грязи и путаясь в зарослях ивняка. Но тут их ждало разочарование — у самого входа на широкое, нависавшее над рекой сооружение горели костры. Виднелись сидящие около них фигурки в кольчугах, блики ползали по шлемам, грудой крышек от сундуков казались брошенные щиты. Уши беглецов уловили приглушенные разговоры, смех.

— Хаос их задери! — разочарованно пробурчал Авти, — Легионеры! Дозор выставили!

Мост обогнули по широкой дуге и зашагали дальше вдоль берега. Река свернула на юго-восток, берега ее сделались низкими и топкими, на горизонте замаячил темный частокол леса.

— О, вот и она! — воскликнул Авти, когда Хорст окончательно уверился в том, что они двинутся на восток, в дикие предгорья.

Впереди, у самого берега, темнело нечто вытянутое, похожее на половинку огромного ореха. Хорст еще не осознал, что это лодка, а шут уже командовал:

— Давай переворачиваем! Весла должны быть под ней!

— А откуда тут лодка? — спросил Хорст, ощущая под руками довольно трухлявое дерево. — Жилья-то рядом не видно.

— А я почем знаю? — В голосе Авти звучало нетерпение. — Может, это твой маг нам ее подбросил? Уххх!

Лодка оказалась не тяжелой, вдвоем они легко столкнули ее в воду. Забрались внутрь.

— Давай греби, — велел шут и сунул приятелю два коротких весла, — как устанешь, я тебя сменю…

Уключины оказались раздолбанными и при каждом взмахе веслами по реке разносился негромкий, но очень пронзительный скрежет. Под ногами довольно быстро заплескало, а когда из облаков выглянула луна, стало ясно, что днище пропускает воду.

Хорст греб, ощущая, как боль вгрызается в ладони, ободранные еще при спуске со стены, и наблюдал за тем, как рассеиваются в воздухе вылетающие изо рта облачка пара.

Ночь выдалась холодной. Лето неумолимо догорало, близилась осень.

Серый, какой-то болезненный рассвет застал приятелей на дороге, протянувшейся к югу. Словно нитка, выскользнувшая из небрежной руки, она вилась по холмам, заросшим дубняком.

Меж стволов плыл редкий туман, несмело щебетали какие-то пташки.

— Все, я больше не могу, — сказал Хорст, чувствуя, что гудящие ноги отяжелели, как сырые колоды.

— Еще немного, еще чуть-чуть, — подбодрил его Авти, — последний бой, он завсегда того, трудный самый.

— Какой бой?

— Это я так, к слову. — Шут потянулся и зевнул с подвыванием. — Пройдем еще пару ходов и можно будет остановиться. Или ты хочешь, чтобы нас догнали? — Хорст не хотел, поэтому сцепил зубы и что есть силы зашагал дальше.

Миновали длинное извилистое озеро, обошли небольшой поселок, а когда из-за гор на востоке высунулся горящий розовым огнем краешек солнца, набрели на стоянку, разбитую на широкой поляне рядом с дорогой. Над телегами, поставленными в круг, возвышался шест, над которым болталось знамя с непонятным гербом, а на приятелей хмуро глазел заспанный часовой — совсем молодой парень в кольчуге и блестящем шлеме.

— Вы кто такие? — спросил юнец, моргая пушистыми ресницами.

— Путники, — отозвался Авти. — А ты кто?

Еще до того, как парень ответил, Хорст разглядел на белой тунике, напяленной поверх кольчуги, изображение прозрачного драгоценного камня, излучающего свет. Налетел порыв ветра, флаг хлопнул и развернулся. Стало видно, что на нем изображен тот же символ. Алмаз, знак Алмазного Ордена, известный каждому человеку на Полуострове.

— Не видно, что ли? — буркнул юнец. — Послушник я, на посту стою! А вам чего надо? Ступайте своей дорогой!

Хорст сделал шаг, но остановился, заметив, что спутник его никуда не спешит.

— Уйти мы всегда успеем. — В голосе шута зазвучали вкрадчивые нотки. — Ты лучше скажи, кто ведет ваш обоз? Надеюсь, это не секрет?

— Не секрет, — несмотря на хмурое лицо, часовой явно был рад поболтать, — начальствует нами во славу Владыки-Порядка благородный командор Сандир ре Вальф!

На лице Авти возникла странная усмешка, а в глазах промелькнула грусть.

— Тогда мы никуда не пойдем, — сказал он, — а подождем, пока благородный ре Вальф не уделит нам время для беседы.

Хорст поглядел на приятеля с изумлением.

— Так надо, — шепнул тот, — поверь…

— Скоро и уделит, — юнец зевнул, — сейчас, перед утренней службой, он пойдет проверять посты. Так что ждите, только не приближайтесь.

Хорст вслед за Авти опустился на холодную траву.

Алмазный Орден существовал множество веков, с того самого дня, когда император Фендам построил Стену, отгородившую Полуостров от напирающего с востока Хаоса. Сменились поколения, а воины с алмазом на стяге все так же защищали людской род.

Правители выплачивали церкви особый налог на содержание Алмазного Ордена, и никто никогда не отказывался. Даже во время войн, которые порой полыхали по всему Полуострову, подати поступали без задержек. Всякий знал, что, если Орден не выстоит и Стена падет, погибнут все.

В западных землях воины Ордена появлялись редко, только затем, чтобы набрать пополнение. Для младших отпрысков благородных семей, не имеющих видов на наследство, служба на Стене часто оставалась единственным вариантом, кроме церковной карьеры или бурной жизни наемника.

Состоящий в Ордене считался равным служителю Порядка, получал все его права и привилегии.