Мамонты в Ханты-Мансийске

Опасный подземный зверь будоражил умы сибирских учёных. Целое исследование посвятил мамонтам миссионер Григорий Новицкий: «кости доброты и красоты единые с костьми слоновыми», «великостью знамениты», «ветхостью неистленны». Чаще всего, писал Новицкий, кости находят на берегах «Лдистого окиана» и в береговых обрывах рек в Берёзове, Обдорске, Туруханске, а «найпачу Якуцку». Новицкий составил свод версий, кто такой мамонт. По одной из версий, это зверь, живущий в недрах земли в пещерах. Когда он случайно выходит наружу, то от сухости воздуха умирает, если поскорее не вернётся обратно. Выглядит это чудовище так: «высотою трёх аршин, длиною пяти аршин, ноги подобны медведю, роги оныя крестообразно сложены на себе носяща, и егда ископовает пещеры, тогда согибается и простирается в подобие ползящего змия».

В конце XVII века тобольский архитектор и знаток Сибири Семён Ремезов нарисовал мамонта для главы Сибирского приказа Андрея Виниуса. Рисунок он подписал: «Зверь в Сибири мамонт». У Ремезова любопытство было сильнее страха перед инфернальной тварью, и в Барабинской степи вблизи озера Чаны Ремезов сам отыскал огромный скелет мамонта. Тридцать казаков доставили находку в Тобольск, а Ремезов собрал скелет левиафана и установил для всеобщего обозрения возле дома воеводы. Мамонт получился высотой в 36 локтей. Мужики, глядя на это рогатое чудище, украдкой крестились, бабы охали, а торжествующий Ремезов с секирой в руке гордо вставал внутри конструкции под рёбрами и показывал, что до макушки мамонта не дотянуться даже кончиком секиры.

Тронготериевый слон в Музее природы и человека в Ханты-Мансийске

В 1720 году «куриоз» Ремезова увидел знаменитый исследователь Сибири Даниил Готлиб Мессершмидт; он описал этого мамонта в своём дневнике. В 1740 году во время Второй Камчатской экспедиции академик Герхард Фридрих Миллер забрал тобольский скелет и увёз в Академию наук, но через семь лет мамонт Ремезова погиб при пожаре Академии.

В 1700 году освободилась тобольская кафедра. Новым митрополитом назначили иеромонаха Димитрия (Туптало), но сразу стало ясно, что Димитрий по здоровью не сможет поехать в Тобольск. Пётр приказал киевскому митрополиту Варлааму подыскать священника, подходящего для дикой Сибири: физически крепкого, благонравного и учёного. Поиски длились больше года. В конце концов, Варлаам указал на архимандрита Филофея (Лещинского), эконома Киево-Печерской Лавры и настоятеля Свенского (Ново-Печерского) монастыря под Брянском. Пётр побеседовал с Филофеем, и архимандрит ему понравился. 4 января 1702 года Димитрий был переведён в Ростов, а Филофея посвятили в митрополиты Тобольские и Сибирские. И вскоре Филофей отбыл в Тобольск, забрав с собой два десятка учёных монахов из Малороссии, книги, иконы и церковную утварь. Ему было 52 года. Митрополия его казалась необъятной: она простиралась на десять тысяч вёрст в длину и на три тысячи вёрст в ширину. Но проблемы, которые предстояло решить новому митрополиту, были ещё необъятнее.

Сначала владыке нужно было навести порядок в церквях и монастырях. В Сибири Филофей обнаружил полный разброд. Попы являлись на службы пьяными и в грязных рясах, монахи шатались по городу, клянчили подаяние и спали с бабами. Многие храмы стояли закрытые – не хватало священников. Митрополит вынужден был принимать в батюшки крестьян и казаков, но клир получался малограмотный. Опечаленный владыка докладывал Петру: «Пришед в Сибирские страны, в церквах Божиих обрёл великое нестроение. А чинится то за великою простотою и нищетою».

6 декабря 1702 года в далёком Енисейске Филофей созвал Всесибирский церковный Собор. Для него владыка составил «Соборные статьи»: 51 правило, касающееся всех областей богослужения и жизни священников в Сибири. Владыка хотел сделать такие соборы ежегодными, но Пётр побоялся, что церковь в Сибири усилится сверх меры, и запретил.

Филофей, опытный эконом, выпросил у Петра большие льготы. Архиерейский дом получил разрешение бесплатно отправлять дощаник за солью на Ямыш-озеро, беспошлинно ловить рыбу в Оби и не отсылать в столицу собранные «милостынные» деньги, как было принято, а оставлять их у себя на духовные школы. В 1706 году владыка съездил в Москву и вернул под свою власть Кодский и Невьянский монастыри, возобновил Берёзовский монастырь. Софийский собор в Тобольске Филофей расширил и основал при нём хор из черкасов – ссыльных казаков-украинцев. Чтобы священники не попрошайничали, Филофей определил им твёрдое жалование, а сельским приходам выделил пахотные и сенокосные земли.

Свенский монастырь в Брянске

В 1702 году владыка открыл Славяно-русскую школу, присоединив к ней школу воеводы Черкасского. Для преподавания он выписал из Киева пять просвещённых монахов. Печерский монастырь прислал книги. Скоро тобольская школа стала одной из крупнейших в России: она считалась пятой после духовных училищ в Киеве, Москве, Ростове и Чернигове.

При школе митрополит открыл Духовный театр, его первое выступление прошло 8 мая 1705 года. Учителя и ученики разыгрывали назидательные драмы. Сцена стояла у Софийского собора под открытым небом. Спектакли были приурочены к праздникам, и перед представлением звонили благовест. Некоторые пьесы Филофей писал сам и включал в них сибирские реалии: героями могли стать, например, князья-остяки. Если в действии появлялись Христос или Божия Матерь, вместо них выносили иконы. По законам театра того времени актёры гримасничали и жестикулировали. Филофей обучал школяров актёрской игре: «В гневе глас острый, жесты быстрые, брови насуплены, тело напряжено. В печали глас тихий, жесты медленные, голова склонена, слёзы. В страхе глас низкий, брови приподняты, тело сжато. В любовном настроении глас приятный, много восклицаний и улыбка».

Одной из важнейших задач для митрополита была борьба с расколом. В раскольниках Филофей не принимал их гордыни. Он считал, что староверы слишком превозносят свой ум, но правда – в Писании, а не в «напыщенной мудрости» и «самомнении». Поначалу владыка был непримирим, жаждал притеснений и расправ. В 1702 году он запретил строительство часовен, чтобы старообрядцы не использовали их для своих богослужений, и лишил раскольников права хоронить усопших возле храмов. А в 1703 году владыка просил у Петра дозволения без суда на месте казнить непокорных еретиков и забирать их имущество в казну. (Пётр не разрешил и приказал расследовать все случаи непокорства, а если казнить – то по суду.) В 1704 году Филофей потребовал, чтобы воеводы Черкасские разгромили скиты на реке Ишим. Но Черкасские это требование «ни во что поставили», и упрямый владыка добился, чтобы на строптивых воевод надавил Сибирский приказ; гнездо раскола на Ишиме всё равно было разорено.