чтó (для него) настолько реально, насколько это возможно, а кроме того, выбрано им свободно и наделено смыслом. Пустота «сам выбирает для себя тот мир, в котором он – комиссар Чапаева, и следует этому выбору со всей возможной последовательностью»410. Поскольку ничто не существует «объективно», важно качество психической реальности человека – освобождает она его или закрепощает, дает свободу мыслей и чувств или подсовывает пошлость и симулякры. Это, в свою очередь, зависит от индивидуальных особенностей и усилий – в противовес стандартизованному производству и потреблению. Если то, что группа людей принимает за реальность, – всего лишь коллективная визуализация, наведенная беспринципными субъектами (такими, как Котовский), ответом на навязанный извне, механически воспроизводимый и бездумно потребляемый симулякр должна стать внутренняя жизнь человека, взращенная трудом и любовью411. Можно сказать, что Пустота делает собственной реальностью временной пласт Гражданской войны и развивает ее освободительный (и эстетический) потенциал, пока не отказывается от обеих временных шкал ради еще большей свободы пустоты – Внутренней Монголии412.

Временное измерение, в котором живет Пустота, не коллективная альтернативная история, обусловленная отклонением от известного хода событий в конкретной точке, и не галлюцинация, порожденная душевной болезнью, а индивидуальная психическая жизнь, имеющая обоснование в собственном бытии. Сближаясь с альтернативными типами исторической прозы (в том числе с альтернативной историей и исторической метапрозой), роман «Чапаев и Пустота» выполняет совершенно иную задачу – не столько проблематизирует историческое знание или воплощает фантазии на тему «Что было бы, если бы, сколько преобразует альтернативно-историческое воображение в духе волнующей Пелевина философской проблематики.

Птицы и бомбы

Если в «Чапаеве и Пустоте» альтернативную историю вытесняют индивидуальные вселенные, то в романе «Любовь к трем цукербринам», написанном почти двадцать лет спустя, Пелевин переосмысляет мультивселенную альтернативной истории как совокупность индивидуальных этически обусловленных проекций. В центре внимания здесь альтернативные версии будущего. Роман состоит из пяти частей-новелл. Части первая, третья и пятая называются «Киклоп», вторая часть – «Добрые люди», четвертая – Fuck the System. Действие четвертой и пятой частей происходит в будущем. Пелевин развивает идею, лежащую в основе жанра альтернативной истории: он исследует не просто другие сценарии уже случившихся событий, а разные версии будущего – параллельные тропки, проливающие свет на индивидуальное сознание.

В начале романа рассказчик, Киклоп, становится одним из избранных, чей долг – поддерживать равновесие в мире. К той же части относится центральное событие романа – убийство в офисе либерального сайта Contra.ru, совершенное радикальным исламистом, террористом-смертником Бату Караевым413. Во второй части, «Добрые люди», игра для смартфона Angry Birds предстает как порочная космогония. Игра, где человек-игрок запускает птиц в свинью, сюрреалистически переворачивается: похожие на птиц зловещие существа мечут людей, будто снаряды, в Создателя мира. Пародийным олицетворением божества становится Великий Вепрь, видоизмененная свинья-мишень из Angry Birds. За бога, которого птицы забрасывают людьми-снарядами, они принимают самого Киклопа.

Третья часть строится вокруг одного из сотрудников Contra.ru, программиста Кеши. Кеша – типичный представитель своего поколения, парень, бóльшую часть времени проводящий в интернете. Кеша – сетевой тролль, любитель жестоких компьютерных игр и онлайн-порнографии. Киклоп (он наделен своего рода телепатическими способностями, помогающими ему выравнивать курс истории) проникает в сознание Кеши чаще других, вероятно потому, что считает его «героем нашего времени». Кеша, как и многие другие, погибает при самоподрыве Бату Караева в офисе «Контры».

В предпоследней части романа, Fuck the System, изображено антиутопическое общество будущего, во многом перекликающееся с «1984» Оруэлла, киберпанком и кинотрилогией Вачовски «Матрица»414. Как и в S. N. U. F. F., мир Fuck the System пал жертвой мировой войны и экологической катастрофы. В XXIV веке люди живут в узких, как гробы, модулях, образующих гигантские конструкции, которые называют кластерами. Кластеры прикреплены к антигравитационному основанию и напоминают мусорные свалки, где валяются пластиковые бутылки и консервные банки. Будущие версии Кеши и Караева заключены в мизерные ячейки и погружены в виртуальную реальность. Тела людей в таких ячейках атрофируются, а в мозг им вживляют провода, соединяющие человека с сетевым компьютерным интерфейсом. Интернет проверяет мысли каждого на политкорректность и принуждает людей делиться своей частной жизнью в соцсетях. Человеческое сообщество полностью интерпеллировано цукербринами (слово образовано путем сложения фамилий Марка Цукерберга, одного из основателей Facebook, и Сергея Брина, основателя Google), управляющими инфосферой415. В конце этой новеллы Караев запускает в генерируемые интернетом сны людей смертельный вирус и убивает всех по-настоящему.

Последняя часть книги посвящена будущей реинкарнации отвечающей за порядок в офисе «Контры» Нади, сострадательной девушки, не затронутой современной атмосферой жестокости и равнодушной к медийным и сетевым развлечениям. Как и остальные сотрудники Contra.ru, Надя становится жертвой Караева. В будущем она возрождается в облике ангела в напоминающим рай мирке, населенном маленькими зверьками, о которых она заботится по мере сил416. В отличие от многих женских персонажей Пелевина, соблазнительниц-нимфеток, Надя воплощает материнское начало и альтернативу антиутопии.

Каждая часть книги содержит отсылки к другим частям. Внешне разношерстные новеллы связаны в стереоскопической манере. Убийство Караевым сотрудников «Контры» в настоящем дважды воспроизводится в альтернативных будущих: сначала в Кешиной Москве XXIV века, где Караев убивает людей, впуская в их общую виртуальную реальность смертоносный код, затем в Надином рае, где он, превратившись в змея, стремится уничтожить все живое. Перекрестных отсылок множество. «Рассерженные птицы» из «Добрых людей» (второй части) вновь появляются в облике «цукербринов» в Fuck the System (четвертой части). В будущем цукербрины предстают как иноприродные сущности, стоящие за поработившим людей экраном. Кеша, Караев и Надя кочуют из одной новеллы в другую. Такие перекрестные связи имитируют структуру интернет-пространства с его гиперссылками и мемами.

Лейтмотив, объединяющий все новеллы, – насилие как определяющая черта современности. Как ранее в «Ананасной воде» и S. N. U. F. F., Пелевин в «Любви к трем цукербринам» делает акцент на кровопролитии и ненависти, раздуваемых медиа и переполняющих современный мир. Особенно яркий пример – теракт, совершенный Караевым в офисе «Контры». В этом эпизоде, оказавшемся разительным пророчеством стрельбы, открытой террористами из «Аль-Каиды» в редакции Charlie Hebdo 7 января 2015 года (роман Пелевина вышел за год до теракта), сказано, что Contra.ru «опубликовала что-то, способное обидеть чувствительных исламских радикалов»417, что и привело к разрушительным последствиям418.

Но жестокость в романе не сводится к страшным проявлениям радикального исламского терроризма. Интернет-тролль Кеша получает удовольствие от провокации ради провокации; он успешно вступает в онлайн-сообщества с разных аккаунтов, пишет оскорбительные сообщения и сеет раздор. Другие его развлечения, такие как игры-«стрелялки» и подростковое порно, тоже носят извращенный характер. Обычные геймеры в романе занимаются виртуальным разрушением, но их наслаждение жестокостью подлинное. Как замечает один из геймеров, Рудольф, Angry Birds – особенно жестокая игра: ее суть состоит в том, чтобы убивать виртуальных птиц, смотреть, как они умирают, и получать от этого удовольствие. Оказывается, удовольствие от виртуального убийства не слишком отличается от наслаждения убийством реальным – оно так же портит карму.

Проблемы жестокости и несвободы проходят через все повествование. Пелевин переосмысляет игру Angry Birds, показывая, как людей-снаряды заставляют убивать. Вместо людей-геймеров, стреляющих по мишеням на экране, мы видим зомбированных смертников, которых злобные птицеобразные божества посылают убить Создателя. Живые «снаряды» усыпляют с помощью гипноза, и своей воли у них нет. Даже если они видят, что Создатель благ и милосерден, они не могут не выполнить свое убийственное задание. Люди-бомбы похожи на беспилотники, находящиеся всецело во власти своих «операторов», цукербринов.

«Любовь к трем цукербринам» дает понять, что корень насилия – в утрате свободы воли и этических принципов. Образы, отсылающие к 11 сентября и другим терактам исламских фундаменталистов, представляют людей-зомби, швыряемых птицами в Создателя, как подобные шахидам «живые снаряды», чьи тела превращаются в бомбы419. В эпизоде, явно указывающем на 11 сентября, одна из таких людей-бомб, Даша, «представила себе, что ее тело стало самолетом»420. Вместе с другими такими же снарядами она летит к цели, слепо стремясь ее поразить.

По мнению Киклопа, миллионы людей сегодня «шагнули в пучину революций и мировых войн», став «самым современным оружием» против Бога