дорогу, по щиколотку проваливаясь в грязь, и сунул ощетинившийся стальными шипами кусок древесины в глубокую лужу.

— А если будет ехать кто-нибудь другой? — спросил Иван.

— Нужно быть кретином, чтобы в сезон ливней переваливать через Каф. Или иметь на то очень вескую причину... Например, месть.

— Или любовь, — улыбнулся он.

— Любовь — это отменная причина! — согласился я.

* * *

Я не ошибся — они преследовали нас на автомобиле. Что же, стоило признать — подготовились они отменно! Мощный протекторатский "Хорьх" неплохо справлялся с жуткой дорогой, наматывая грязь и суглинок на колеса с поистине тевтонским упорством. Поскольку дождя не было, наши преследователи откинули тент и вертели головами — точно так же, как Царёв пару часов назад. Их не запутали наши документы — типу с усиками, который сидел рядом с водителем, было наплевать на то, кем мы являемся на самом деле, он жаждал мести — ну, и денег от неведомого Вассера, конечно. В правой руке его я увидел пистолет-карабин Федерле, красавчик водил его стволом туда-сюда, целясь в заросли. Было очевидно — ему тяжко держать такой увесистый аргумент!

Они всё-таки не стали нанимать опытных солдат, решили свести с нами счеты лично. Всегда удивлялся самонадеянности подобных типов: совсем недавно на их глазах погиб точно такой же напыщенный и высокомерный болван, но они продолжали переть на рожон.

Четыре молодчика в странных, бесформенных костюмах с черными, коричневыми и зелеными пятнами, сидели на задних сидениях. Они были вооружены самозарядными карабинами — тоже, кстати, протекторатского производства, и — о чудо — ручным пулеметом! Ну, настолько, насколько почти пудовый "Бергманн" можно было считать ручным... Говорят — кашу маслом не испортишь, но это был определенно не тот случай. Эвксинские пижоны понятия не имели, как обращаться с этой тевтонской мясорубкой, пулемет им явно мешал — ребятишки то перекладывали его на колени друг другу, то — цепляли сошками за борта машины, или норовили упереть ствол в днище... Дилетанты!

Дорога петляла, поэтому рассмотреть погоню удалось в деталях. Будь у меня гранаты или тот же пулемет — с засадой можно было бы и не мудрить — прикончил бы этих непуганых кретинов издалека, и вся недолга... Мальчики решили поиграть в войнушку? Что ж, извольте, откушайте, не обляпайтесь.

"Хорьх", натужно гудя мотором, взбирался вверх по дороге, водитель с напряженным лицом вцепился в баранку. Он, видимо, тут был единственным, кто понимал, что затея этих кретинов в пятнистой одежонке — чистая профанация. Его нужно было убрать в первую очередь. Я положил винтовку в развилку между ветвей и следил за шофером сквозь целик и мушку.

— БАХ!!! — наконец, колесо напоролось на сюрприз в луже и лопнуло к чертовой матери.

Эхо хлопка отразилось от склонов гор и унеслось прочь по ущелью.

Тараканий типус хряснулся носом о панель и теперь пытался унять кровь, кретины на задних сидениях повалились друг на друга... Царёв поглядывал на меня, ожидая сигнала открыть огонь, но я медлил. Мне хотелось еще немного понаблюдать за нашими преследователями. В них явно пропадал талант комедиантов!

Повинуясь гневному окрику шофера, дилетант-пулеметчик бросил "Бергманн" на дне машины и перевалился через борт, поскользнулся, грянулся в грязную лужу, встал и побрел к колесу. Лучше бы он этого не делал... Ветку с гвоздями он нашел. При помощи собственной ступни.

Побросав оружие, товарищи ринулись к нему на помощь. Шофер обхватил голову руками в отчаянии — ему достались в качестве пассажиров настоящие, высшей пробы клинические идиоты. Он нравился мне всё больше. Поэтому я перевел ствол винтовки на пижона с усиками. Тело — большое и мягкое, голова — маленькая и твердая. Эта истина меня никогда не подводила.

— Гдах! — мой выстрел ударил хлестко, как щелчок плети.

Обливаясь кровью, главарь наших преследователей сполз вниз по спинке сиденья. Гдах! Гдах! Царёв патронов не жалел, но — стрельба из винтовки на дальние дистанции явно не была его коньком. То ли дело — пистолеты... Он вторично ранил бедолагу— пулеметчика с продырявленной ногой, прострелил плечо тому, который пытался вытащить его из лужи, продолжал выпускать пулю за пулей, пока обойма не закончилась.

В конце концов — почему бы и нет? Вассеру — кем бы он ни оказался — нужно было отправить послание. И потому я методично, как в тире, выцелил сначала одного остолопа с винтовкой — и пальнул ему в ногу, потом второго, который полез в автомобиль за пулеметом. Как будто пулемет в этой ситуации мог хоть как-то помочь! Он схватил пулю в предплечье, заскулил и спрятался за машиной.

Водитель демонстративно поднял руки и закричал:

— Я сдаюсь, слышите? Вертел я этих кретинов!

Царёв к этому времени перезарядился.

— Глаз с них не спускай! — сказал я, подхватил сумку с медикаментами и пошел вниз по склону, петляя меж стволов деревьев.

Шофер, увидев меня, спросил только:

— Это мы на вас охотились?

— На нас. Я вижу, ты тут единственный в своем уме, да и человек, по всей видимости, случайный... Тебе заплатили?

— Заплатили... В задницу они могут свои деньги теперь засунуть, марафетчики клятые. Никогда бы не подписался на дело, если бы знал, что они марафетчики! А вы меня убивать будете? — поинтересовался он.

Я присмотрелся к нему и спросил:

— Где служил?

— Семиреченский полк!

— Под Бубырем был?

— А как же! — его лицо просветлело. — "Коробочка"...

— Да, "Коробочка" всех нас спас тогда... Рота панцеров в одном экземпляре! Выжил панцерник, сводила с ним меня судьба после того боя...

— Так и вы там были?.. — в глазах ветерана — семиреченца мелькнула надежда. — То есть убивать — не будете?

— Я — нет. Но в лесу мой товарищ с винтовкой, и, сам понимаешь...

— Понимаю, не дурак. С этими что делать будем? — он кивнул на раненых.

Те и не помышляли о сопротивлении.

— С перевязкой справишься?

— Справлюсь... — он принял у меня из рук ИПП, рассовал их по карманам и пошлепал по грязи — вытаскивать и латать марафетчиков.

Я проверил усатенького — он не дышал — и принялся собирать трофеи. Пятнистые куртки меня заинтриговали: в плане маскировки они могли дать фору и нашему хаки, и протекторатскому фельдграу! И где такое делают? Одна из них, видимо, предназначенная для остывающего покойничка, нашлась в багажнике. Сам-то он отдал Богу душу в элегантном френче!

Интересную одежку