— Я хочу, чтобы вы полюбили Джессику и Пауля. Я хочу, чтобы они полюбили вас. Все это зависит от вас, Илеса. Вы сможете это сделать?

— Я сделаю все, что прикажет мой герцог, — ответила девушка.

Барон Харконнен императору Шаддаму: примите этот дар Дома Харконненов по случаю вашего бракосочетания с леди Фиренцией Торвальд. Эта меланжевая скульптура хармонтепского льва в натуральную величину символизирует не только льва Дома Коррино, но и неиссякаемую сокровищницу пряности, каковой является лен Арракиса, милостиво пожалованный нам вашим отцом. Ваш нижайше преданный и покорный слуга.

Барон Владимир Харконнен

— Император забирает себе львиную долю нашей пряности. Если так будет продолжаться и дальше, мы скоро разоримся дотла. — Барон фыркнул и едва не чихнул от попавшей ему в нос всепроникающей арракинской пыли. — Если Дом Харконненов хочет выжить на этой жуткой планете, нам надо получать больший процент.

— С сегодняшнего дня так и будет, мой барон. — Питер де Фриз самодовольно ухмыльнулся. — Прямо под носом инспекторов из КООАМ.

Двенадцать лет назад, когда Дом Харконненов обвинили в утаивании меланжи и в занижении данных о ее добыче, на Арракис прибыла целая армия аудиторов и ментатов, перерывших всю отчетную документацию барона. Тогда инспекторы не нашли ничего предосудительного, и барону удалось выйти сухим из воды. Но Харконнен продолжал лихорадочно искать способ создания тайных складов пряности. Наконец де Фриз предложил гениальный и вполне жизнеспособный план — прятать излишки пряности на виду у всех, и теперь эту идею начали успешно претворять в жизнь.

Хранилище пряности в предместье Карфага хорошо охранялось солдатами и было оснащено современной следящей аппаратурой. На солнце жарились десять исполинских бункеров. В небе барражировали черные военные орнитоптеры, высматривая, не бродят ли поблизости фрименские воры, прячущиеся в песках и ждущие удачного момента для нападения на хранилище.

Барон и де Фриз поднялись на лифте на верхний этаж самого большого нового бункера. Лифт остановился, и барон шагнул на высокую плоскую платформу крыши бункера, откуда открывался вид на складской полигон. Во всех этих бункерах хранились запасы пряности, находящиеся в распоряжении Харконнена, здесь были части регулярных поставок, которые следовало отгрузить Ландсрааду, Гильдии и КООАМ. Кроме того, здесь же находились стратегические резервы, гарантирующие поставки пряности императору.

— Все ли бункеры построены из нового материала?

Де Фриз вытер ярко-красные губы ладонью и, не скрывая гордости, ответил:

— Все контейнеры, до последнего, переделаны, включая направляющие и платформу, на которой мы сейчас стоим. Все это сделано из особого полимера, пропитанного меланжей. Десять лишних тонн пряности, нигде не учтенной и спрятанной в элементах здания и оборудования. Легальная пряность находится в хранилищах, и поэтому индикаторы везде показывают ее присутствие, и ни у кого это не вызывает никаких подозрений. Более того, никто не удивится слабому запаху корицы, исходящему от стен и оборудования. Мы спрятали пряность на виду у всех.

Барон провел пухлым пальцем по перилам и лизнул его, но не почувствовал ничего, кроме вкуса кремнистой пыли.

— Очень изобретательно. Я уверен, что комар носа не подточит. Но как мы сможем извлечь все это богатство, если оно вплавлено в структуру стройматериалов? КООАМ сразу обратит внимание на демонтаж бункера.

Питер беспечно махнул рукой.

— У нас есть сепаратор полимеров, милорд. В любой момент мы можем спокойно извлечь пряность, заменить ее инертным материалом и, забрав пряность, продать ее кому угодно, а прибыль положить в банк, не платя сумасшедших налогов императору. Мы можем откачать чашку пряности или тонну — по нашему усмотрению.

Барон пришел в необычное для него игривое настроение и даже похлопал ментата по плечу. Потом достал из кармана сладкое меланжевое пирожное. Обертку он бросил вниз, проследил глазами за ее плавным падением, а потом, жуя на ходу, направился к лифту.

Де Фриз торопливо последовал за патроном.

— Может быть, мы сейчас более подробно обсудим свадьбу Атрейдеса? После смерти своего единственного сына виконт Моритани готов на самые крайние меры.

Когда лифт достиг первого этажа, барон вышел из него и направился к ожидавшему их экипажу.

— Должен признаться, что этот сумасброд меня немного раздражает. Он такой… непостоянный. Я не хочу слишком тесно сближаться с Домом Моритани. Это то же самое, что завести в доме бешеного щенка.

— Вы совершенно правы, опасаясь виконта, милорд, — улыбаясь, произнес де Фриз. — Но тем не менее я не могу отрицать, что его порыв к насилию нам сейчас очень выгоден. Позвольте, я объясню…

Барон, входивший в этот момент в прохладный герметизированный экипаж, резко поднял руку.

— Я не хочу вникать в детали, Питер. Не хочу. Я хочу лишь получить твои уверения в том, что я не буду разочарован. И в том, что не буду иметь к этому никакого отношения.

— Я клянусь вам, что учтены оба ваши пожелания, барон. Исполняя свой план, я уже послал оперативников. Каждый из них, если попадется, будет принят за грумманца. Никаких осечек, никаких случайностей не будет, ручаюсь вам.

Экипаж тронулся с места и направился к баронской резиденции. Харконнен съел еще одно пирожное и вытер липкие пальцы о пыльную штанину.

— Наши руки должны остаться абсолютно чистыми. Ошибки недопустимы.

— Никаких ошибок не будет, милорд. Виконт будет только рад взять ответственность на себя. Он просто в восторге от будущего кровопролития.

— Как и я, Питер. Но я выражаю свой восторг не так громко.

Добрые друзья так настраивают нашу память, что даже неприятные события мы начинаем видеть в положительном свете.

Герцог Лето Атрейдес

Требование герцога было холодным и лишенным сантиментов. В сущности, это была пощечина. Он хотел, чтобы она взяла под крыло Илесу, стала подругой молодой женщины и вместе с персоналом замка и прибывшими эказцами занялась приготовлениями к свадьбе. Джессике потребовалась вся ее выучка сестры ордена, чтобы в ответ отвесить положенный поклон.

— Хорошо, Лето. Все будет, как тебе угодно.

Несмотря на многолетнюю подготовку, Джессика сейчас ненавидела себя за боль, которую доставляли ей чувства. Она была наложницей, ее прислали сюда согласно приказу стать сексуальной партнершей герцога, частью его делового антуража, ее вынудили отказаться от права на человеческие эмоции. Она была счастлива любовью и преданностью, которые дарил ей Лето в прошлом, но она не имела права рассчитывать, что так будет продолжаться вечно.

Пусть так, но неприкрытая правда потрясла ее до глубины души.

Джессика была достаточно умна и понимала, что это не было проявлением поверхностного и бездумного неуважения. Лето точно знал, чего требовал, и Джессика заставила себя разобраться в мотивациях герцога, просившего ее стать компаньонкой и наставницей Илесы.