Он распахнул перед ней дверцу машины:

— Удачное совпадение, у меня тоже к тебе серьезный разговор…

Одной фразой, небрежной интонацией он аккуратно напомнил ей, кто здесь чей куратор. Сашка съежилась, но заставила себя расслабиться, выдержала паузу и только потом заговорила:

— Мы оба хотим, чтобы я сдала этот зачет. И дошла до диплома.

Сашка сознательно использовала оборот «мы оба», и он услышал, конечно. Ухмыльнулся, забираясь в машину:

— Мы оба, Саша, всегда хотим, чтобы ты справилась, сдала, преуспела. Мы союзники, ты правильно понимаешь.

— Тогда мы можем говорить откровенно, — Сашка развивала успех. — Если что-то случится с Ярославом… если он хоть палец сломает! Я сделаюсь союзником Дмитрия Дмитриевича, который не хочет, чтобы я окончила Институт. И я вместе со своим преподавателем буду принимать все меры, чтобы не дожить… до-существовать до диплома. Тебя ведь это не устроит, нет?

Ей было физически сложно поворачивать язык, называя его на «ты», но важно было обозначить перемену статуса. Новый уровень их отношений.

Он неторопливо уселся на водительское сиденье, пристегнул ремень, повернул ключ в гнезде зажигания. Мельком глянул на нее из-под темных очков: глаз не было видно, Сашка не могла истолковать этот взгляд:

— Что ты сделала сегодня на зачете, Саша?

Сашка вскинула подбородок.

— Выполнила требования программы. Я провела для этого большую работу, кстати, и достигла успеха. И я буду работать дальше, честно, прыгать выше головы, если… ты останешься моим союзником.

— Насчет выполнения требований решает педагог, — прохладно сказал Фарит, и Сашка почувствовала, как тает ее решимость. — Что конкретно ты сделала?

— Воспроизвела учебную схему, — Сашка смотрела на два своих отражения в темных стеклах.

— Но что-то пошло не так?

— Я не знаю, — Сашкин голос впервые дрогнул. — Преподаватель мне… не объяснил.

— Тогда я объясню, как старший товарищ, — он включил обогрев в салоне, но ехать куда-то, кажется, не собирался. — Ты решила устроить судьбу Александры Коневой. При том, что, если жива Александра — тебя не существует. Даже в модели. Но ты об этом не подумала. Разумеется, это незачет — с такой грубой ошибкой…

Снаружи шел снег и вертелся вокруг фонарей — тучей потревоженного пепла. Сашка почувствовала себя человеком, которому указали на слона в комнате, где секундой назад еще было просторно.

— У тебя под рукой был отличный вариант, — задумчиво сказал Фарит. — Я тебе выдал готовое решение. Стерх дал прямую подсказку: информация, энергия, топливо…

Сашка мигнула и на секунду вспомнила, как выныривает из мути самолет в центре грозового фронта, над самой землей, наперерез посадочной полосе. Да, ей ничего не стоило смоделировать этот короткий фрагмент реальности и отработать на доске вариации: керосиновый черный дым и огонь до неба, и охваченный пламенем фюзеляж, и обломанные крылья…

— Нет, — в ужасе сказала Сашка. — Даже в модели. Нет.

— Ты могла бы взять любой другой вариант, — он не стал даже спорить. — Только не тот, где жива Александра… Могу я спросить — как ты вообще до такого додумалась?

— Я хотела… — тяжело проговорила Сашка, — чтобы мир был нормальный. Правильный, хотя бы в единственной проекции. Без этого… всего.

— Мир, где нет меня? — он доброжелательно улыбнулся.

Сашка зависла, как на краю пропасти. Она могла бы многое сейчас сказать, но насильно заперла язык за зубами.

— Это вызов, — проговорил он задумчиво. — Очень неплохо, очень смело, Саша. Ты боишься, бросаешь вызов, боишься сильнее, потом бунтуешь открыто… И в какой-то момент понимаешь, что сейчас опять будет страшно. Очень. Да?

Сашка вцепилась скрюченными пальцами в колени — так, что сделалось больно.

— Нет. Фарит… пожалуйста.

Она поняла, что повторяет слова множества студентов, произнесенных до нее. Ничего не изменилось, она не может ни угрожать ему, ни шантажировать, ни торговаться, может только умолять, отлично зная, что это бесполезно. Сашка вся та же девочка на скамейке, рыдающая над свидетельством о поступлении в Институт Специальных Технологий…

— Во время пересдачи, — сказал он прохладно, — воздержись от всемогущества. Выполняй требования программы и не спорь с преподавателем.

— Фарит… Георгиевич, — прошептала Сашка.

Он кивнул ей, предлагая выйти из машины.

х х х

Зимняя Торпа казалась пряничным домиком с новогодней открытки. За каждым окном перемигивались елочные огни. Блестела под фонарями лыжня на краю тротуара, а поверх лыжни падал снег, и ледяной спортивный блеск сменялся бархатным мерцанием с голубыми искрами.

Сашка бежала, на ходу вспоминая Егора и его идею купить лыжи. И кататься на лыжах вдоль речки; тринадцатого января откроются двери актового зала, и оттуда выйдут третьекурсники — те, кому посчастливится сдать экзамен. Те, кто вошел в эти двери пятнадцать лет назад, и среди них, может быть, Егор; Сашка бежала, поскальзываясь на булыжниках под снегом, в гору, с трудом, с горы — скользко, опасно, можно сломать ногу…

Пересдача в четверг.

Она не придумала, что сказать Антону Павловичу. Как его подготовить и о чем предупредить. Но если Ярослав не на связи, если он в полете, то до него, наверное, нельзя дозвониться.

Сашка спустилась с очередной горки и замедлила шаг, пытаясь отдышаться, прижимая ладонь к горячему боку. «Не паникуй, — сказала она себе. — Ярослав ему нужен живым… Фариту. Будет неприятность, вроде травмы или болезни, его, может быть, снимут с рейсов… Может быть, спишут из профессии, но все обратимо. Куда я бегу, зачем мне раньше времени расстраивать пожилого человека… пугать его? И если выйдет дозвониться до Ярослава — что я ему скажу?!»

«А может быть, — мысль только сейчас пришла ей в голову, — чтобы наказать меня, Фарит… устроит его жизнь с другой женщиной? Ну там, страсть… постель… дети, семья… И все это у меня на глазах… Не станет ли его счастье большим ударом для меня, чем его неприятности?»

Она помотала головой, и полетели капли с мокрой вязаной шапки: нет, конечно. Фарит не такой дурак. Чего стоит Сашкина ревность в сравнении со всеми катастрофами, которые происходят каждый день? Но Ярослав сегодня не умрет, он точно не умрет. Надо дождаться новостей — и перетерпеть…

Она провела рукой по скамейке под фонарем. На голой ладони собралась пригоршня чистого снега. Сашка стала осторожно есть его, как непослушный детсадовец: во рту было сухо. Все, набегалась, устала, надо возвращаться в общагу, сжать зубы… читать текстовый модуль, это всегда отвлекает…

В тишине снежной ночи послышался далекий звук. Сашка навострила уши: в Торпе не так часто моталась под сиреной «Скорая». Но и не так редко. Другое дело, что сам ее вой был Сашке противен, уж лучше стая голодных волков.