Возня утихает, Антоху перестают пинать, хотя думаю, это было чисто в воспитательных целях, и никто его не покалечил. Но вот у меня начинает болеть правая сторона лица, губа опухла, трогаю ее пальцами, стирая кровь и слюну. На колени падает бутылка с водой.

– Пей и иди умойся.

Напившись воды и еще раз сплюнув всю кровь на землю, иду к умывальнику на убогой кухне. Видимо, это чей-то дачный домик, хозяева закрыли его до лета или вообще много лет не появляются. Кругом раскиданная утварь, посуда, детские игрушки, на которых я залипаю и забываю, куда шла.

– Умывальник дальше, – грубый голос вырывает меня из ступора.

Прохожу мимо сидящего на табурете Антохи, он держится за ребра и зло смотрит исподлобья. Ничего, мы с ним, можно сказать, квиты.

Старый умывальник с треснутым зеркалом, лучше вообще не смотреть в него. Холодная вода приносит минутное облегчение, но губа так же болит. Приглаживая волосы, всё-таки смотрю на себя, худое и бледное лицо, большие глаза и разбитая губа. Как там сказал Антоха, я уже не жилец.

– Вы можете сказать, зачем я вам? Куда и к кому вы меня везете?

Недобрый взгляд в сторону Антохи, мужчина сплевывает на пол и отворачивается.

– Вы мне ответите?

– Иди, попей сладкого чаю, и съешь что-нибудь.

Он не собирается отвечать на мои вопросы, кивает в сторону стола, на котором стоит чайник и продукты. Есть не хочется, но я чувствую, что надо. Еще придется бороться за свою жизнь, поэтому капризы тут ни к чему.

Все дальнейшее происходит молча, горячий сладкий чай обжигает горло, впихиваю в себя булку и печенье. Мужчины молчат, лишь несколько раз у Коляна вибрирует в кармане телефон, это очень хорошо слышно, он уходит говорить на улицу. А я жую булку с маком и не знаю, что меня ждет дальше.

Егор

Ему снился сон. Реальный такой, яркий. В нем он чувствовал запахи, слышал голоса. В нем он заходит в комнату, он четко знает, что находится у себя в особняке, но этой комнаты там раньше не было. Она светлая, уютная, но он ничего не замечает вокруг, потому что у окна стоит Вера. Он точно знает, что это она, никакая другая женщина, только Вера. Его Вера.

Она держит на руках ребенка, что-то показывая ему в окне, тихо говорит, он не может разобрать слова, но малыш смеется и тоже показывает пальчиком в окно, он тоже пытается заглянуть в окно и разглядеть то, что так увлеченно рассматривают Вера и малыш. Егор стоит, словно парализованный, не решаясь сделать еще хоть шаг и спугнуть это видение.

Но тут Вера поворачивается, видит его и улыбается. Ребенку на ее руках по виду нет еще и года, пухлые щечки, короткие черные волосики, это мальчик, точно мальчик. На нем синяя кофточка с нарисованными машинками и такие же штанишки. Малыш тоже обращает на него внимание и улыбается, словно узнавая. Вера опять ему что-то тихо говорит, и малыш начинает тянуть к нему ручки.

Оглушенный эмоциями, он начинает медленно подходить, жадно разглядывая Веру и малыша. У нее отросли волосы, теперь они ниже плеч, она такая же тонкая и хрупкая. Малыш снова поворачивается к ней, но Вера смотрит на него, улыбаясь, чуть склонив голову. Она такая красивая, словно светится изнутри.

Он подходит совсем близко, поднимает руку, чтобы коснуться ее лица. Но сильный шум отвлекает. Чей-то голос выдергивает из сна.

– Егор, проснись, – Глеб трясет его за плечи.

Он так и заснул, одетый, на неудобном кресле в Вериной маленькой квартире. После того, как улыбчивая медсестра рассказала ему последние новости, которые, как оказалось, скрывали от него из лучших побуждений, Егор кипел и скрипел зубами. Медсестричка была с матом выгнана и со слезами на глазах убежала, в стену полетел поднос с едой и ваза с цветами.

Как хорошо и шикарно он устроился, отдельная палата, обслуживание и лечение, когда там его девочка совершенно одна. Он, дурак, думал, что она уехала с мужем, что она с ним. Куда он против него сейчас?

В таком состоянии. Грыз себя ночами, думал, много думал, как бороться с Бесом, как вырвать из его рук Веру. Проклинал себя за свое бессилие, за то, что ничего сейчас не может сделать, а время идет. Жалел о том, что спустился на парковку, что так глупо подставился. Что сам отправил Веру в руки мужу. Надо было держать возле себя и никуда не отпускать, и похуй на все и всех. Прятал бы всю жизнь.

А, оказывается, Беса грохнули. Уже потом он прочитал на новостных сайтах, отобрав планшет у главного врача, потому что его, сука, горе-начальник охраны не отвечал на звонки. Узнал, как аккуратно снайпер снял Бессонова Анатолия Александровича в тот самый момент, когда они с женой подходили к автомобилю на парковке аэропорта. Что ведется следствие, отрабатывается несколько версий, в том числе причастие его супруги к убийству собственного мужа.

Далее шли статьи о таком внезапном появлении законной жены, которую никто не видел на протяжении почти двух последних лет. Версии были одна фантастичней другой, от лечения от алкоголизма и наркозависимости до побега к любовнику, который как раз и отправил на тот свет уважаемого в городе и области человека.

Егору было плевать на смерть Беса, возможные ее причины и версии, собаке – собачья смерть. Но то, что он ничего не знал о Вере, напрягало больше всего. Что с ней? Как она? Где и с кем? Может быть, ей нужна помощь, хороший адвокат? Бессилие убивало, а бездействие рвало на части.

Но скоро пришел его пропащий начальник охраны Морозов и получил от босса по полной. Он не пререкался, как только хотел вставить хоть слово и перебить Егора, тут же замолкал, натыкаясь на его недобрый взгляд. Медленно, но передвигаясь самостоятельно, Егор покидал элитную клинику. Морозов тащил коробку с лекарствами, но Егору было плевать на нее, так же, как и на все вокруг.

Дорога в аэропорт, не заезжая домой, одежду тоже купил прямо там. Ожидание рейса и долгий, почти шестичасовой, перелет дался нелегко. Таблетки и обезболивающие уколы пригодились, от молчаливого Морозова была хоть какая-то польза.

Прилетели вечером. Машина еще не въехала в незнакомый город, как Глебу позвонили, он недолго слушал и отключился.

– Она не возвращалась еще домой. И не смотри на меня так, да, за ней приглядывали. Не следили, а именно присматривали. Один мой друг.

– Хоть за это можно сказать тебе спасибо.

– Не надо мне ни за что говорить спасибо. Я сразу был против всей этой затеи и возни с девчонкой, ты знаешь.

– Морозов, лучше молчи.

Осеннее пальто так кстати подошло по погоде. Декабрь, а тут льет дождь, словно в октябре. Машина петляла по дворам, ища нужный дом, чуть было не окатили из лужи какую-то девушку, снова заехали не в тот квартал.

Они опоздали. Двор был пуст, тусклый фонарь за углом освещал лишь его часть. Женская сумочка валялась почти у подъезда, как ее еще никто не подобрал, удивительно. Я увидел ее сразу, по сердцу полоснуло острым стеклом. В сумочке был ее паспорт, ключи от дома и немного денег.