Разумеется, есть и третий тип, который просто отвечает в трубку: «Сочувствую, позвони, когда всё наладится» и продолжает есть свою клубнику, но мы сейчас не о явных уродцах. Только о внутренних.

Как слабенький вариант, можно попросить кого-то другого съездить и помочь, дать денег, ещё как-то поучаствовать в ситуации, но не устраняться.

Психолог, иногда выступающий парламентёром между мной и моей совестью, говорит, что это первое тоскливое нежелание – нормальная человеческая реакция. Никто из нас не хочет, чтобы в его уютный кошачий мирок вторгались бедствия. Естественное побуждение – вычеркнуть смерть из своей реальности, и не нужно себя за это грызть. Я, в общем, верю.

Хочется, чтобы ничего плохого не происходило – например, любые болезни рассасывались сами собой, оказываясь не страшней насморка. Поэтому каждый раз, когда дома кто-то всерьёз заболевает и нужно вызывать «скорую», я снимаю трубку с отвращением «Ыыыы, ну пусть это всего лишь простуда, ведь начнётся же сейчас – уколы, больница…». Но я конечно же снимаю трубку и звоню.

Хорошо могу понять человека, который не справился и телефон до уха не донёс или не поехал к другу, у которого несчастье (ни мгновенно, ни на следующий день, ни через неделю), устранился не от недостатка любви к ближнему, но не одолев это самое «ыыыы», оберегающее его покой.

Но всё-таки нужно видеть ничейную полосу – вот здесь у нас порядочный человек, здесь непорядочный, а между ними как раз пространство для внутреннего уродца, на котором мы все иногда пасёмся. И бог с ним, с внутренним, лишь бы он каждый раз делал правильный выбор и всё же совершал порядочные поступки, даже преодолевая своё тоскливое поскуливание.

Иногда я хожу в народ или даже смотрю телевизор, и всякий раз увиденное повергает меня в шок. Такое ощущение, что страна полна женщин, которые зачем-то вышли замуж за наркоманов, алкоголиков или психов, нарожали от них детей, а потом проводят жизнь, рассказывая об этом – друг другу и по телику. У вас, конечно, какие-то совсем другие проблемы, но я хочу написать о тех людях, которые не такие, как вы.

По моему скромному мнению, если у дамы возникло желание всерьез связать свое будущее с человеком из группы риска, она немедленно должна бежать к врачу. Нет, не мужчине капли от запоя выписывать, а с целью разобраться, почему, собственно, у нее возникло такое желание. Вроде бы женщина, движимая инстинктом продолжения рода, вынуждена тянуться к альфа-самцам, которые могут обеспечить здоровое потомство, или хотя бы к тем, кто способен дать простое человеческое счастье (ПЧС). Так что же не так в ней, почему чуйка зачахла, если тянет на выбраковку?

Да, у заводчиков существует выбраковка по психике, они не вяжут слишком агрессивных, нервных животных. Наше общество никого не стерилизует, и не потому, что такое гуманное, а просто не существует механизма, позволяющего отделить чистых от нечистых, – в каждом ублюдке может прятаться гений, который изменит мир, даже не протрезвев.

Но обычной женщине, жаждущей ПЧС, инстинкт почти всегда безошибочно подсказывает – не лезь, толку не будет. Почему она не слушает?

Точнее – почему ее не беспокоит, что все-таки тянет, почему она не мчится с этим к психологу?

О, можно все свалить на русскую литературу и православие, культ жертвенности, страдания и спасения падших. Но сдается мне, что есть еще одна причина, поплоше. Гордыня. Искать корень зла в себе – значит признать, что проблемы у тебя. Вроде как у тебя не все дома, раз хочется быть жертвой, раз согласна на детей с дурной наследственностью и на мужчину, который тебя не полюбит (потому что наркоман всерьез любит только наркотики, алкоголик – алкоголь, а псих – зеленую обезьяну или еще что) и ПЧС не даст.

Поэтому гораздо приятнее сделать вид, что ты-то ангел и мать Тереза, снизойти к этому несчастному и попытаться его перевоспитать. А когда не получится, всласть поговорить об этом – друг с другом и по телику.

Что происходит с нашими инстинктами, почему мы их не слушаем, почему нам не дают их слушать, почему их вообще отрицают? Почему некоторые из них узаконены (материнский, например), а некоторые, напротив, считаются чудовищными?

Ответа у меня нет, но к этой истории я придумала эпиграф, к сожалению, такой, что эмоционально перевесил бы весь текст и увел тему в сторону. Поэтому я просто напишу еще одну спорную вещь, а вы сделаете вид, что ее вроде как нет.

Однажды я услышала, как мужчина рассказывает о своей бывшей жене:

«Она не хотела ребенка, но я уговорил ее, заставил родить. Она даже не стала его кормить, сам сидел в декрете. У ребенка были серьезные проблемы со здоровьем с рождения, я намучился» и т. д. Ясно же, всякий скажет – он герой, она дрянь, а особо чувствительная часть аудитории взвоет: «Ребеночек-то больной родился, потому что мамка его не хотела, он в животике знаааал, что его не лююю-бят, ииии». Ой, конечно, я согласна.

Но давайте рассмотрим эту историю не «про соседку», а как отстраненную такую притчу какого-нибудь латиноамериканского автора, например:

Одна женщина не хотела ребенка от своего мужчины. Не по ряду социальных причин (тогда опять Россия получится), не потому, что отказывалась быть машиной для изготовления куличиков (это вообще «страшный феминизм»), и даже не оттого, что не любила его. Она просто знала, что сейчас и от этого человека у нее не получится здорового ребенка – такое видение ей было или чутье подсказало. А он ее заставил, уломал.

Теперь сделайте паузу и представьте ежедневную муку этого знания, неизбежности, стыда, неспособности объяснить, что происходит.

Родила, когда ее тело и душа не были готовы, дитя получилось больным, а она превратилась в чудовище. И в глазах общества, и в собственных. Может, вообще превратилась, покрылась шерстью и убежала в леса – от этих латиноамериканских постмодернистов всего можно ожидать.

Интересно, она для вас все еще дрянь?

У Линор Горалик есть чудесная история про анекдот «Почему артиллерия не стреляет», – знаете? – «Тому была тысяча причин. Во-первых, у нас кончились снаряды…»

И вот она пишет: «Думаю, что люди нашего склада должны рассказывать этот анекдот так: „Французский генерал с холма наблюдает битву между французскими и русскими полками. Внезапно он видит, что его артиллерия перестала стрелять. Генерал мчится сломя голову вниз, находит командира отряда, говорит: „Что? что? что такое? почему артиллерия не стреляет???“ «Мой генерал, – отвечает вытянувшийся в струнку командир, – тому была тысяча причин. Начнем с того, что мама меня никогда не любила…“