фасады холодному зимнему небу, ржавые решетки льнули к бесстрастным маскам многоквартирных домов, ютились на уличных углах.

— Придите, помолимся Господу. — И ветер свистел по серому каньону улицы, безжизненный, как ледяное дыхание тундры.

Южнее, южнее: короткий отрезок Мезон-авеню, который пуэрториканцы назвали Ла Виа де Путас. — Улица шлюх, — пятно экзотических красок, волна эротики на ледяном поле, а затем Гровер-авеню, и за ним богатое охотничье угодье мошенников, бандитов и насильников — Гровер-парк.

Здание 87-го полицейского участка находилось на Гровер-авеню, напротив парка. Комната детективов располагалась на втором этаже здания.

Детектив второго разряда Мейер Мейер сидел за столом перед окном, выходящим на Гровер-авеню и виднеющийся парк. Неяркое ноябрьское солнце отражалось от его лысины, играло в голубых глазах. Мейер записывал в свой блокнот слова человека, сидящего по другую сторону стола.

Ои говорил Мейеру, что его имя — Дэвид Пик. Он владелец радиомагазина. 

— Вы продаете запасные части для приемников, верно? — спросил Мейер,  "

— Ну, это не то, чтобы серьезная торговля. То есть, продаем всего понемногу, ио большей частью всякие мелочи для штукарей, понимаете, о чем я говорю? — Пик зажал нос между указательным и большим пальцем. Мейер подумал, что он хочет высморкаться или, может быть, просто поковырять в носу. «Интересно, есть ли у него носовой платок?»— спросил себя Мейер. Он хотел было предложить платок Пику, но решил, что тот может обидеться.

— Штукарей? — спросил Мейер.

— Ну да, штукарей. Но это не то, что фокусники, — Пик улыбнулся и снова схватил себя за нос. — Не то, чтобы мы держали магазин для фокусников. Штукарями мы называем радиолюбителей. Такая у нас торговля. Мы продаем все, что им нужно. Вы будете удивлены, если узнаете, сколько их в наших местах. Вы бы не поверили, ей-богу.

— Да, вряд ли, — сказал Мейер.

— Да, полно штукарей. У нас с компаньоном здесь неплохой бизнес. Мы продаем и настоящий товар, например, магнитофоны и транзисторы, но это для нас не главное, мы заинтересованы прежде всего в том, чтобы продавать все для штукарей, понимаете?

— Понимаю, мистер Пик, — сказал Мейер, страстно желая, чтобы его собеседник наконец высморкался. — Какая у вас жалоба?

— Так вот, — сказал Пик, снова ухватив себя за нос. — Кажется, кто-то залез к нам в магазин.

— Когда это было?

— На прошлой неделе.

— Почему вы сразу не сообщили об этом?

— Мы не сообщили потому, что парень, который залез к нам, не утащил много, понимаете. Эти детали — довольно тяжелые штуки, понимаете, и я думаю, надо иметь силу, чтобы растащить все наши товары.

Но он взял очень мало, поэтому мы с компаньоном решили, что можем не обратить на это внимания.

— Почему же вы сообщаете сейчас?

— Ну, потому что он снова залез. То есть, этот жулик. Вор.

— Снова залез?

— Ага.

— Когда?

— Прошлой ночью.

— И на этот раз он украл больше, чем раньше, верно?

— Нет, нет. На этот раз он взял еще меньше.

— Погодите минуту, мистер Пик, давайте начнем сначала. Дать вам платок, мистер Пик?

— Платок? — спросил Пик. — Зачем мне платок? — И он снова схватил себя за нос.

Мейер терпеливо вздохнул.

Из всех детективов 87-го полицейского участка Мейер Мейер, по всей вероятности, был самым терпеливым. Терпение не было его врожденным достоинством. Во-первых, родители Мейера иногда были способны действовать под влиянием внезапных импульсов. Такой импульсивной акцией было зачатие и рождение самого Мейера Мейера. Понимаете, он был нежеланным ребенком, с появлением которого изменилась жизнь родителей. Новость о рождении будущего наследника обычно наполняет сердца папаши и мамаши бурной радостью. Но этого не случилось. Когда старый Макс Мейер сделал открытие, что ему предстоит стать отцом, он принял эту новость без энтузиазма. Абсолютно без энтузиазма. Он обдумывал ее, он расстраивался из-за нее, он мрачно ворчал и наконец под влиянием импульса решил, как отомстит невинному младенцу. Он назвал мальчика Мейер Мейер — великолепная хохма, блестящий розыгрыш. От такого имени дитя едва не погибло.

Ну, может быть, это преувеличение. В конце концов Мейер Мейер выжил и стал взрослым мужчиной, вполне здоровым физически и духовно. Но Мейер вырос на улице, населенной преимущественно людьми других национальностей. Тот факт, что он был ортодоксальным евреем и носил вдвойне убийственное имя Мейер Мейер, отнюдь не способствовало приобретению друзей и влиянию на ближних. В районе, где уже одно то, что он был евреем, вызыва то беспричинную ненависть, у Мейера Мейера были свои немалые трудности. «Мейер Мейер, жги еврея!»— пели дети, и хотя они никогда не превращали слово в дело, делали все возможное, кроме поджога, чтобы доставить массу неприятностей еврейскому мальчику с ненормальным именем.

Мейер Мейер научился быть терпеливым. Нельзя одолеть дюжину мальчишек одними кулаками. Вместо них надо учиться использовать голову. Терпеливо и разумно Мейер Мейер решал свои проблемы без помощи психиатров. Терпение стало его благоприобретенной чертой. Терпение стало образом жизни. Таким образом, шутка старого Макса Мейера оказалась в конечном итоге довольно безобидной, если брать во внимание тот факт, что Мейер Мейер был лыс, как резиновый мячик. Но даже этот факт не имел сам по себе большого значения, если не учитывать хронологические данные.

Ибо Мейеру Мейеру было только тридцать семь лет.

И теперь, терпеливо положив карандаш на свой желтый блокнот, он сказал:

— Назовите мне, мистер Пик, предметы, которые вор украл, когда проник в ваш магазин в первый раз.

— Генератор, — сказал Пик.

Мейер сделал заметку в блокноте. — А сколько стоит генератор? — спросил он.

— Понимаете, это шестисотвольтовый генератор номер 2Л-2314. Мы продаем его за сорок два доллара тридцать девять центов. Включая таксу.

— И это все, что он украл в тот раз?

— Да, это все, что он взял. Мы сами получили эту штуку со скидкой сорок процентов и яотеряли не так уж много. Поэтому мы и решили забыть об этом, понимаете?

— Понятно. Но вор снова забрался к вам в магазин прошлой ночью, верно?

— Верно, — сказал Пик и потянул себя за нос.

— А что он украл на этот раз?

— Небольшие детали. Например, реле, которые мы продаем по десять долларов двадцать два цента за штуку, включая таксу. И несколько батарей. И рубнльшк. Такие вот мелочи. Он набрал всех деталей не больше чем на двадцать пять зеленых.

— Но на этот раз вы сообщаете нам об этом факте?

— Да

— Почему? То есть, я имею в виду, что, если ваши потери на этот раз были меньше, чем…

— Потому что мы боимся, что он придет в третий раз. Предположим, он явится с грузовиком и обчистит весь магазин? Все может быть, понимаете.