– Да, – согласилась Вера Игнатьевна, – вела занятия с помощью методических пособий. Прежняя учительница то ли умерла, то ли куда-то уехала, ей замену никак найти не могли.

– Оклад маленький? – предположила я.

– Наоборот. Большой, – улыбнулась Вера Игнатьевна, – питание в столовой бесплатное. Райские условия вроде. Но! Эмилия требует, чтобы сотрудники «Солнечного сада» жили на территории клиники. На это согласится либо одинокий человек, либо тот, у кого проблема с квартирой.

– Здесь есть общежитие? – поинтересовалась я.

– Нет. В разных уголках территории стоят двухкомнатные домики, – пояснила педагог, – с кухней, санузлом. Лично для меня это идеальный вариант, я одинока, ни мужа, ни детей нет, зато у меня есть мечта. Хочу приобрести домик в Италии, в скромной деревеньке. Там, где моя лучшая подруга живет. Поэтому я с радостью согласилась и перебралась на новое место, свою квартиру сдала, денежки откладываю. Но с течением времени мне здесь как-то некомфортно стало, хотя все, включая Эмилию Францевну, очень приветливы.

– У вас есть ноутбук? – спросила я.

– Конечно, – кивнула Вера Игнатьевна, – уверена, что и у вас он дома есть, просто вы временно забыли о его существовании. Не переживайте, все будет хорошо.

– Разрешите мне воспользоваться вашим компьютером, – взмолилась я, – флешку посмотреть!

– Конечно, – улыбнулась Вера Игнатьевна, – нет проблем.

Я удивилась столь легкой победе.

– Дадите мне свой ноутбук?

– Не навсегда же, просто попользоваться недолго, – уточнила учительница. – Давайте пойдем ко мне в гости, сядете одна в комнате, не беспокойтесь, я не стану подсматривать за вами, просто активирую флешку, а уж вы потом смотрите сколько душе угодно.

– Видите, как это просто, – улыбнулась Вера Игнатьевна, всовывая флешку в отверстие сбоку ноутбука.

– Вспомнила, – обрадовалась я, – спасибо, правда, у меня дома компьютер другой фирмы, но это суть дела не меняет.

– Память человека удивительна и пока не очень хорошо изучена, – подхватила учительница, – мозг полон тайн. Сомневаюсь, что мы когда-нибудь их раскроем. Ну, более вам не мешаю. Когда завершите просмотр, идите в гостиную, я там чай пить буду, телевизор посмотрю. Вас не смущает, что на кухне устроились?

– Самое уютное место в доме, – улыбнулась я.

– Я так же считаю, – обрадовалась хозяйка дома и, взяв чашку и печенье, удалилась.

Я глянула на кружку, которая стояла рядом, на блюдо с заботливо нарезанным кексом и вздохнула. Наверное, не стоит угощаться. Когда я пришла в гости, то сначала отправилась мыть руки. Теоретически у Веры Игнатьевны было достаточно времени, чтобы сдобрить еду каким-нибудь препаратом. Но зачем ей это? На смену этой мысли пришла следующая: странно все же, что педагог пригласила к себе совершенно незнакомую женщину, подпустила ее к своему ноутбуку… Личный компьютер он как… клизма, уж простите за сравнение, такая вещь, которой всем пользоваться не разрешают.

Я вздохнула. Похоже, Таня, у тебя начинается профессиональная деформация личности. Педагоги считают окружающих глупыми и неразумными, врачам кажется, что все вокруг больны, здоровых нет, а начальница особой бригады полагает, что каждый лелеет некий преступный замысел. Успокойся, Сергеева, и вспомни: в мире много тех, кто просто так, бескорыстно готов помочь первому встречному.

Я шевельнула мышкой, появилось изображение двух бланков, послышался знакомый голос Лизы.

«Уважаемые Иван Никифорович, Татьяна и Дмитрий! У вас свое мнение, а у меня свое. Я всегда считала, что необходимо проверять каждую версию, даже если она абсурдна. Люди, которые учили меня, часто повторяли: «На Марсе не растут яблони. А вдруг?» Мне внушали, что «а вдруг» – мать успешного расследования. Вот я и задала себе вопрос: а вдруг Карина и впрямь пропавшая Леночка? Нереальная версия? А вдруг? Я просила вас проверить мое предположение, но все отмахнулись. А у меня с каждым днем крепла уверенность, что я не ошибаюсь. И мне пришла в голову идея самостоятельно отработать свою версию. Никаких доказательств своей правоты у меня на руках не было, только ощущение: я не ошибаюсь. С чего я начала? Лена была дочерью врача Геннадия Андреевича Кротова. Он неплохо зарабатывал. Я нашла его бывших коллег, все они в один голос твердили: у Кротова была частная практика, он ездил по домам, неплохо зарабатывал, но богачом не выглядел. Одевался скромно. Я проверила, каким имуществом владел педиатр, невзирая на то, что жила тогда с ним, он мой отчим. Ничего особенного: обычная далеко не роскошная трехкомнатная квартира, дача, которая принадлежала его матери. Теперь скажу не как следователь, а как старшая дочь врача. Наша семья не шиковала, икру ложками мы не ели, если я просила игрушки, то чаще всего слышала в ответ: «Разве у тебя день рождения? Подарки дарят несколько раз в году».

Отец частенько повторял: «Я не эмир бухарский, не могу удовлетворить все запросы домашних».

Мы не голодали, хорошо одевались, нормально питались, но немереными деньгами в доме и не пахло. С какой целью похитили у скромного педиатра ребенка? Выкуп? Ну так есть объекты побогаче. Чтобы сделать из Кротова поставщика наркотиков? Геннадий Андреевич работал в клинике, мог добыть нужные ампулы. Сами знаете, как это делается. Больному вводится нечто самое простое, физраствор, например, а нетронутая ампула с наркотиком перебирается в карман дилера. Хотя почему дилера? Часто медики идут на преступление, имея дома или неизлечимого родственника, которому не хватает для постоянного обезболивания тех препаратов, что ему выписывают, или в семье завелся наркоман. Возможна и зависимость самого врача. Я отработала все версии и на все получила ответ: нет! Семья Кротова благонадежная, он сам никогда не был замечен в приеме чего-либо наркотического. В этом плане репутация врача была чиста как слеза младенца. И что остается в качестве мотива похищения малышки? Выкуп! Я вернулась к началу. Зачем устраивать столь тщательно подготовленный спектакль из-за простого доктора? Лучше совершить то же самое с сыном главврача клиники, вот он профессор, академик, у него тугой кошелек, две квартиры, дача в элитном поселке, трехлетний сын. Ребенка он произвел на свет, справив пятидесятипятилетие, все вокруг знали, как отец обожает малыша. Но нет, похищают Леночку.

Я тщательно изучала все, что связано с моим отчимом Кротовым, и выяснила: он хороший врач, но никуда не годный человек. Больных детей он делил на две категории: тех, кого привезли по «Скорой» или привели не очень обеспеченные родители, и тех, кого сопровождала мать с бриллиантами в ушах. Лучшие информаторы в клиниках – уборщицы, их за людей не считают, не стесняются при «швабре» все обсуждать. И денег им мало платят. У медработников есть возможность заработать себе на кусок сыра к хлебушку. Доктора берут деньги за операции, консультации, медсестры – за процедуры. Даже санитарки остаются при своем наваре, наиболее бедные родственники, у которых не хватает средств для найма сиделок, просят техничек поухаживать за больным: покормить его, почаще мыть пол в палате, проветривать. Я всегда стараюсь находить общий язык именно с этими женщинами. И нашла тех, кто рассказал о Кротове. В прежние времена в приемном покое работали Элла и Ника, в их задачу входил вызов дежурного врача. А если поступал ребенок с высокой температурой, сыпью, с признаками инфекционного заболевания, они определяли его в отдельное помещение, чтобы он не контактировал, допустим, с тем, кто поступил с травмой.