— Пойдем? — Лайла больно вцепилась мне в руку коготками и, не отводя глаз от проема двери, криво улыбнулась. — Пока у меня не закончилась смелость.

— Разве ангелы чего-то боятся? — Я осторожно высвободил руку и, обняв Лайлу за плечи, притянул к себе.

— Больше чем ты можешь себе представить. — Девчонка как-то смущенно взглянула мне в глаза и принялась перечислять: — Например, долгое ожидание подопечного, или потерять могущество, оставшись без крыльев, или попасть за проступки на Землю, но больше всего любой небожитель боится сгореть.

— Сгореть? — Глупость какая! — Как сгореть? На работе, что ли?

Она усмехнулась:

— Нет, просто в твоем мире не выжить ни одному небожителю, только, конечно, если он не архангел и у него нет защиты от этого иссушающего пекла.

— Значит, тебе опасно туда выходить? — Я взглянул на манящее красное марево, вливающееся сквозь распахнутую дверь. Как же я хотел окунуться в этот жар!

— Нет. Пока я твой хранитель. Но под этим небом, — она тоже покосилась на дверь, — я все же буду оставаться невидимой. Думаю, твой отец пока временно возьмет на себя мои обязанности?

— Не бойся! — Я перевел взгляд на Лайлу. Какими темно-синими стали ее глаза! Кажется, она действительно боится. Чтобы подбодрить, я прижал ее к себе. — Рядом со мной с тобой ничего не случится! И уж тем более я не дам тебе сгореть. Забыла? Я же пожарный!

— Не забыла. Но в первую очередь ты — демон. — Она встретилась со мной взглядом, неловко потупилась и вдруг отстранилась. — Иди! Твой отец ждет тебя!

Я покорно опустил руки, давая ей свободу, и мгновение спустя уже любовался на пустынный зал. Исчезла… Ну как всегда, в своем репертуаре! Едва сдержав вздох, я поплелся к двери. Восторженно-воздушное настроение испарилось вместе с уходом Лайлы. Ну и ладно!

Не дойдя до арки, я в нерешительности замер. Жар на улице стоял такой, что легкие обжигало с каждым вздохом, а лицо горело так, словно ко мне поднесли факел. И что мне делать с местной экологией? Право слово, не отказывать же отцу в прогулке из-за таких мелочей! Интересно, куда он ушел? Хоть бы объяснил, как мне примерить, а главное, где взять тот чешуйчатый костюмчик цвета взбесившейся малины.

— Лайла? — тихонько позвал я и огляделся. Может, девчонка что-нибудь подскажет? — Я знаю, что ты здесь!

Тишина!

Ну и фиг с вами! Сам разберусь! Только сначала закрою дверь. Мозги перестанут плавиться, и что-нибудь придет на ум.

Я стиснул зубы и шагнул из спасительной тени в ярко-красный столб света, падающий на пол с багряных небес. До двери шага три, но, сделав лишь первый, я понял, что не дойду! Ощущение, будто по венам течет не кровь, а жидкий огонь, усилилось во сто крат, в глазах плавала багровая муть. Но хуже этого стало на миг пронзившее сердце ощущение брошенного всеми законченного неудачника.

Сжав кулаки, я заставил себя собраться и с утробным рыком попер к вожделенной двери. И в последний миг, уже захлопывая ее, я с изумлением уставился на вдруг ставшие чешуйчатыми руки с десятисантиметровыми острыми черными когтями.

У меня получилось?!

Я замер, подчиняясь вдруг разлившемуся по телу чуть щекотному покалыванию, с удивлением осознавая, что мысли перестали носиться бешеными зайцами, сердце — колотиться в горле, а тело больше не болело. Более того. Ощущение всемогущества вновь пузырьками впилось в кровь. Йох-хо!

Но тут эйфорию грубо прервали. Дверь распахнулась, едва не впечатав меня в стену, и под каменные своды заглянул отец.

— Шайтаар, долго ждать, когда ты наиграешься с броней? Как маленький, в самом деле!

Наиграешься? Ха!

— Мог бы и помочь, если торопишься. — Я шагнул мимо него под уже совершенно не опасные небеса.

— А чего тебе помогать? Ты и сам прекрасно знаешь, как вызывать и как снимать броню. — Он вышел следом. Сзади гулко стукнула дверь.

— Если честно, не очень! — Покосившись на идущего рядом отца, я украдкой огляделся. Позади каменного строения, из которого мы только что вышли, возвышались всевозможных форм дома и крыши, а прямо по курсу лежало огненное озерцо. — Я едва не сгорел, прежде чем эта дурацкая броня появилась! Ощущения, надо сказать, жуткие!

— Ты преувеличиваешь. — Отец и не подумал меня утешать, а, прибавив шаг, направился к озеру. — Просто тот, кто встретил тебя после инициации, не позаботился о приятности твоих ощущений.

— А как ее снимать?

Озеро приблизилось. Я с опаской заглянул в кипящую лаву и отступил на шаг.

Вместо ответа отец расхохотался.

— И что я такого веселого сказал?! — Броня усилила мой рык. Ну не люблю, когда надо мной смеются!

— Можешь об этом даже не беспокоиться. — Отец резко оборвал смех. — Тот, кто провел тебя через обряд Возвращения Сущности, явно знал, что делает.

— В смысле?

— После перехода твое тело моментально вызвало броню, и едва мы попали в зал Ритуалов, как броня исчезла. Не удивлюсь, если к тебе вернулась память перерождений.

Я помолчал, глядя в его глаза сквозь пламя, живущее в прорезях шлема. Смешно. Я действительно знал ответы на эти вопросы и все же зачем-то спрашивал. А может, это просто желание убедить себя в том, что он снова рядом? Забавно. Сейчас мы с ним больше напоминали братьев, чем отца и сына.

— Память… — Я подцепил лежавший на берегу гладкий черный валун и с наслаждением швырнул его в бурлящий огонь. — Скажи, зачем… все это? Зачем все это сейчас? Или ты тоже считаешь, что я скоро… меня скоро…

Он подошел ближе, и его тяжелая рука легла мне на плечо.

— Я ни о чем таком не думал и не думаю. Просто… ты даже не представляешь, как долго я тебя искал. И сейчас, когда нашел, я не могу тебя отпустить. Я понимаю, что должен оставить тебя в покое и ждать, когда ты сам вернешься в Красный мир, но не могу. — Отец вдруг сделал несколько шагов назад, и на его затянутой в черную перчатку ладони появился курящийся дымной темнотой блестящий шарик. — У нас еще есть немного времени. — Мне показалось, что он улыбнулся. — Хочешь прогуляться в столицу этого мира?

Смущенный его признанием, я неловко пожал плечами:

— Наверное.

Шарик в его руке мгновенно превратился в маленький смерч, который вырос до громадных размеров.

— Пойдем? — Отец протянул мне руку.

Упрямо мотнув головой, я первым шагнул в воронку, думая, что тут мне и придет конец, но где-то в глубине души теплилось знание, что этот смерч лишь средство передвижения.

Где-то в мире смертных

Звонок в дверь вывел его из задумчивости. Первой мыслью было не открывать. Зачем? Он точно знал, что в его берлогу некому прийти, к тому же в столь поздний час, но… Почему-то всегда решающую роль в жизни играет это «но». Может, потому, что до последнего чего-то ждешь?