– Ради бога, простите меня, – проговорил Джон Ванситтарт-Смит со всей любезностью, на какую только был способен, – я попал в абсурднейшее положение: заснул в кресле за этой дверью.

– Это что же, вы подсматривали за мной? – спросил смотритель по-английски, и его мертвенное лицо исказилось от ненависти.

Ученый был человек правдивый.

– Не буду скрывать, – сказал он, – я оказался свидетелем ваших действий, и они чрезвычайно меня заинтриговали.

Смотритель вынул из-за пазухи кинжал с длинным лезвием и богато украшенной рукояткой.

– Ваша жизнь висела на волоске, – произнес он. – Если бы я увидел вас десять минут назад, этот кинжал пронзил бы ваше сердце. Но я убью вас и сейчас, если вы только попытаетесь схватить меня или каким-нибудь образом помешать мне.

– У меня нет ни малейшего желания мешать вам, – ответил ученый. – Я оказался здесь по чистой случайности. И прошу вас лишь об одном: выпустите меня через какой-нибудь боковой выход, я буду бесконечно благодарен вам за эту любезность. – Он говорил чрезвычайно учтиво, потому что смотритель по-прежнему прижимал кончик лезвия к ладони левой руки, как бы проверяя, достаточно ли кинжал острый, и лицо его сохраняло все то же грозное выражение.

– Если бы я знал… – проговорил он. – Впрочем, не все ли равно? Кто вы?

Англичанин назвал свое имя.

– Ванситтарт-Смит, – повторил смотритель. – Вы что же, тот самый Ванситтарт-Смит, который сделал в Лондоне сообщение о текстах Эль-Каба? Я его пролистал. То, что вы там понаписали, свидетельствует о вашем глубоком невежестве.

– Как вы смеете, сэр! – вскричал египтолог.

– Однако вы еще приличнее прочих, те и вовсе профаны с непомерным самомнением. Разгадка нашей жизни в Древнем Египте не в текстах и не в памятниках, которым вы придаете такое огромное значение, а в нашей тщательно хранимой от других народов философии и в наших мистических знаниях, о которых вы, по сути, ничего не пишете.

– Наша жизнь в Древнем Египте! – изумленно повторил ученый и вдруг воскликнул: – Боже мой, что с мумией? Что с ее лицом?

Таинственный смотритель быстро повернул лампу в сторону женщины, умершей четыре тысячи лет назад, и скорбно застонал. Действие воздуха погубило весь труд искусного бальзамировщика. Кожа обратилась в прах, глаза провалились, губы обесцветились и истлели, обнажив желтые зубы, только коричневое пятно на лбу осталось – единственное подтверждение, что всего несколько минут назад здесь лежала голова прекраснейшей юной женщины.

Смотритель заломил руки от ужаса и горя, потом усилием воли овладел собой и, снова устремив тяжелый взгляд на англичанина, сказал срывающимся голосом:

– Что ж, пусть, мне все равно. Теперь ничто не имеет значения. Я пришел сюда выполнить то, что задумал. И выполню. Все остальное для меня просто не существует. Я искал – и нашел. Древнее проклятие разрушено. Наконец-то я могу соединиться с ней. Разве важно, как выглядит ее мертвая оболочка? Важно то, что по ту сторону завесы меня ждет ее живая душа!

– Что вы такое говорите? Это же бог весть какая несообразность, – возразил Ванситтарт-Смит. Он уже почти не сомневался, что перед ним сумасшедший.

– Время не ждет, мне пора, – продолжал тот. – Настал миг, которого я ждал столько нескончаемых лет. Но сначала я должен выпустить вас. Идемте.

Взяв лампу, он двинулся прочь от разоренной витрины и быстро повел ученого по длинной анфиладе египетских, ассирийских и персидских залов. В конце последнего он толкнул маленькую дверь в стене, и они стали спускаться по каменной винтовой лестнице. В лицо Ванситтарту-Смиту дохнул холодный ночной воздух. Против него оказалась дверь, которая, по всей видимости, выходила на улицу. Справа от него была еще одна дверь, неплотно закрытая: сквозь щель пробивалась полоска желтого света.

– Сюда! – властно бросил смотритель.

Ванситтарт-Смит стоял в нерешительности: он-то надеялся, что ночное приключение закончилось, – но любопытство пересилило. Разве мог он уйти, не узнав, что означает эта более чем странная история? Потому последовал за своим загадочным спутником в освещенное помещение.

Это оказалась маленькая комнатка, какие отводят консьержкам. В камине жарко пылали дрова. У стены стояла раскладная кровать, по другую сторону камина – простое деревянное кресло, а посреди комнаты – круглый стол с остатками еды. Гость оглядел комнату: все предметы до последней мелочи поражали необычностью формы, и все старинные. Ванситтарт-Смит пришел в величайшее волнение и восторг. Подсвечники, вазы на каминной полке, каминные щипцы, украшения на стенах наводили на мысль о глубокой древности. Суровый его спутник с тяжелым взглядом сел на край кровати, а гостю указал на кресло.

– Может быть, это Судьба так распорядилась, – заговорил он все так же по-английски, и надо сказать, что владел он этим языком безупречно. – Может быть, ей угодно, чтобы я открыл свою тайну и предостерег дерзостных смертных, которые восстают против мудрости Природы. Я открою эту тайну вам. Можете делать с ней все, что хотите. С вами говорит человек, готовый перешагнуть порог другого мира.

– Я, как вы тогда догадались, – египтянин, но принадлежу не к тому презренному племени рабов, которые сейчас прозябают в дельте Нила, – нет, в моих жилах течет древняя кровь мужественного, могучего народа, изгнавшего семитов, оттеснившего эфиопов в пустыни юга, построившего величественные пирамиды, дворцы и храмы, которым люди дивятся по сей день, не умея создать ничего подобного. Я появился на свет во время царствования Тутмоса Первого, за шестнадцать веков до рождения Христа. Вы отпрянули от меня. Подождите, скоро вы поймете, что бояться меня не надо, ибо воистину я достоин жалости.

Зовут меня Сосра. Отец мой был верховным жрецом в знаменитом храме Осириса в Аварисе, который стоял на берегу Бубастийского рукава Нила. Я воспитывался в храме и постиг там мистические знания, о которых рассказывается в вашей «Библии». А ученик я был способный. Мне не исполнилось и шестнадцати лет, а я уже овладел всеми глубинами наук, в которые меня мог посвятить мудрейший из жрецов. После этого я стал изучать тайны Природы сам и ни с кем своими открытиями не делился.

Многое интересовало меня, но больше всего волновала загадка жизни, ей я отдавал все свое время, весь свой труд. Я глубоко заглянул в жизненное начало. Цель медицины состояла в том, чтобы излечить болезнь, когда она развилась. Я же считал, что можно найти средство, которое настолько укрепит организм, что он не поддастся никакой болезни, даже смерть будет бессильна против него. Не стану рассказывать вам о моих исследованиях – в том нет нужды. Да вы вряд ли и поймете. Я проводил опыты на животных, на рабах, на самом себе. И вот наконец я получил вещество, которое, если ввести его в кровь, делает организм неуязвимым для старости, болезней, яда или кинжала убийцы. Правда, человек не обретает бессмертие, но может прожить несколько тысяч лет. Я испробовал раствор на кошке и потом травил ее самыми сильными ядами. Кошка жива и по сей день, она по-прежнему в Нижнем Египте. Ничего таинственного или сверхъестественного в моем открытии не было. Просто я создал химическое соединение, его вполне можно повторить.