Здоровый мозг виделся Сергару полупрозрачным, как желе, пронизанное сосудами, нервами, и в этом желе умирала – дергаясь, будто вереща, чужеродная ядовитая плоть.

Казалось, прошли часы, прежде чем с опухолью было покончено. Старушка стояла все это время по стойке «смирно», глядя остановившимися глазами в лицо Сергара, но ничего не видела. Приказом-посланием Сергар отключил ее восприятие, ввел в транс, и женщина не чувствовала боли, ничего не слышала, не осознавала, как если бы ее опоили самым сильным в мире наркотиком.

Уже напоследок лекарь быстро прошелся магическим взглядом по ее телу, сделав прозрачным, как и мозг – убрал начинающуюся язву, которая зарубцевалась за несколько секунд, и дал толчок организму, запустив, как здесь называли, процесс регенерации. У лекарей Кайлара это называлось – «дать жизни».

Тело, получившее послание-приказ «оздоровись», включало скрытые резервы организма, убивало болезнетворные бактерии, таившиеся в дальних уголках плоти, залечивало мелкие ранки, обновлялось, и при достаточном умении, силе лекаря, можно было даже получить дополнительные несколько лет жизни. Немного, но получить. По крайней мере, после такого лечения человек довольно длительное время, иногда годами, чувствовал себя гораздо более здоровым, чем раньше, и внешне выглядел намного лучше.

Буквально на глазах старушка порозовела, морщины слегка разгладились, прошла синюшность губ, перестали дрожать руки, которые она опустила вдоль тела.

– Ой, что же это делается?! – заголосила какая-то баба, и Сергар вздрогнул, рефлекторно выпустив старушку, мягко свалившуюся ему под ноги. – Убил! Глянь, он старушку убил! Что сделал, каторжник?! Милиция! Мииилици-ы-я!

Баба вопила так пронзительно, так громко, что из палат повыбегали, повыползали все, кто хоть как-то мог двигаться. Они с ужасом и негодованием смотрели на уголовника, которого, как они знали, держали под охраной в отдельной палате, и который сейчас, на их глазах, убил невинную старушку!

Из сестринской выскочили медсестры, санитарки, откуда-то, как чертик из коробочки, вынырнул толстомордый полицейский, на ходу утиравший жирные, выпачканные желтым губы.

«Яичницу небось жарил мент…» – почему-то подумал Сергар, которого колотила крупная дрожь. Он сейчас вытащил из себя столько Силы, что при его нынешнем состоянии это обязательно должно было сказаться на физическом самочувствии. И сказалось. Его просто трясло, как во время приступа желтой лихорадки.

Сержант неожиданно с ходу ударил черной упругой дубинкой так, что у Сергара зазвенело в ушах. Он устоял и только крепче прислонился к стене, без которой давно свалился бы на пол.

Сержант еще раз замахнулся дубинкой, та свистнула, снова целясь в висок, но Сергар был уже готов к нападению – выхватил оружие, дернул в сторону, наклоняя, закручивая спиралью, за дубинкой потянулся сержант, потерял равновесие и… кубарем полетел на пол, хлопнувшись о линолеум, как мешок с картошкой.

Снова завопила та же самая дурная баба:

– Уби-ил! Уби-ил! Он милициане-эра убииил!

Люди шарахнулись назад, полицейский начал подниматься с пола, пыхтя и нащупывая дубинку, и тут вдруг подала голос старушка, из-за которой, собственно, и начался весь переполох:

– А где я? Что случилось?

– Уби-ил! – заходилась криком дурная баба, и кто-то из мужиков, стоявших рядом с ней, рявкнул, перекрывая дикие вопли придурошной дамы:

– Заткнись, дура! Какого ты орешь?! Кто кого убил?! Вон, живая, че орешь-то?!

– Ну, это… я видела, как он ее душил… за голову держал!

– Идиотка, всех подняла! – сплюнул другой мужик, пожилой, держась за сердце. – Аж сердце чуть не остановилось! А ты чего кидаешься на людей, вертухай поганый! Инвалида палкой бить, сука ты, волк позорный! Я щас на тебя в прокуратуру напишу, козел вонючий! Глянь, набросился на парня, и давай его лупцевать, гнида ты протокольная! Разожрали морду на народных харчах и лупцують нас, рабочий класс! Эвона, какую харю-то нажрал!

– Да я чо? – растерялся сержант. – Она вон орет – убили! Этот стоит возле старухи, та лежит! А знаете, в чем его подозревали? В убийстве другой старухи! Она вроде сама померла, да осадок-то остался! И че я должен был делать?

– Башкой думать, чо! – припечатал довольный собой защитник рабочего класса и, подойдя к старухе, сидящей на полу, демонстративно-заботливо помог ей подняться. – Вставай, бабушка, как себя чувствуешь? Что тут было?

– Я хорошо себя чувствую, очень хорошо! – бабулька вдруг улыбнулась, светло, ясно. И вдруг шагнула к Сергару. – Давно так хорошо себя не чувствовала! Я в больнице, да? Ничего не помню, все как в тумане. Помню – подошла к этому парню, о чем-то с ним говорила… а потом ничего не помню. И вообще – не знаю, как тут оказалась! Меня кто-то привез сюда, да?

– Дочь привезла, – тихо сказала незнакомая медсестра, взрослая женщина лет сорока, с худым, но довольно красивым лицом. – Пойдемте в палату. Вам на снимок нужно, сейчас пойдем делать! – И громче добавила: – Разойдитесь по палатам! Вам что здесь, представление? А вам, сержант, действительно надо думать, прежде чем людей бить по голове! Я доложу главному врачу о вашем поведении!

– Да я че?! – Лицо сержанта покрылось красными пятнами. Было заметно, что он напуган. – Я ничо ему и не сделал!

– Я сейчас посмотрю, – многозначительно покивала медсестра и ощупала голову Сергара, который так и стоял молча, до боли сжав зубы. – Гематома у него на виске! Может быть сотрясение мозга! Нелюди! Не разобравшись, избивать человека! Правильно про вас говорят – оборотни в погонах! – Она окинула сержанта яростным, жгучим взглядом и уже другим голосом, участливо, спросила Сергара: – Так что тут было, парень? Расскажешь?

– Сам не знаю, – соврал «парень». – Бабушка вышла из палаты, что-то начала мне говорить, я даже не помню что. Я стоял, ждал, когда освободится душ, очереди своей ждал. Бабулька упала на меня, потеряла сознание. Я ее пытался подхватить, но, сами видите, – куда мне, на костылях? Тут еще эта баба заорала – ну я и не удержал, уронил. Вот и все. А потом началось – этот придурок налетел, стал бить меня. Я закрылся рукой, он раз попал, раз промахнулся, свалился. Ну, вы сами видели. Вот и вся история.

– Нет, это не вся история! – многозначительно покачала головой медсестра. – История закончится, когда я этого борова к прокурору потащу! Сейчас же позвоню в УВД, пусть они расследуют нападение на больного! Ах, негодяй, ах, подлец! Ну он у меня попляшет!

– Не нужно, – вдруг попросил Сергар. – Голова пройдет, чего ей. Он думал, что старушку защищает, не разобрался. Всякое бывает в жизни. Я на него не в обиде.

– Добрый, да? – прищурилась женщина. – А потом он кого-то прибьет, и кто того, другого, пожалеет?

Она помолчала, пристально глядя на поникшего полицейского, усмехнулась и махнула рукой.

– Ладно, не буду жаловаться. Живи. Только чтобы на глазах не вертелся, бездельник! Дармоеды…