Этот вывод подкреплялся горькими фактами. С большой неохотой я был вынужден согласиться с доводом, что за время нашего пребывания в море на Восточном фронте произошёл неблагоприятный для нас поворот. Очевидно, в результате зимнего наступления Советов мы потерпели поражение в Сталинграде, где была разбита наша 6-я армия. Вести с североафриканского театра войны были также неутешительны. Англичане неумолимо наступали в пустыне с большим или меньшим успехом. Тем не менее мне казалось, что эти неудачи носили местный характер и не влияли на общий исход войны.

Фактически Германия добивалась существенных успехов только в морских сражениях. Битва за Атлантику развивалась благоприятно для нас. Наши подлодки, сведённые теперь в большие «волчьи стаи», потопили невероятное число кораблей союзников на фронте от Полярного круга до Карибского моря. Март 1943 года стал для нас самым успешным месяцем в истории подводной войны. Наши подлодки отправили на дно суда союзников общим тоннажем в миллион тонн. Сейчас около 250 подлодок совершали боевое патрулирование в различных морях, проводили учебные переходы в Балтийском море, переоснащались в портах, были близки к выходу из сухих доков после ремонта. Наша программа строительства подлодок стала приоритетом военного производства.

Правда, даже в морских сражениях наши успехи достигались нелёгкой ценой. С увеличением размеров конвоев резко улучшилась координация в мерах по их защите между боевыми подразделениями ВМС Великобритании и США. Суда сопровождения нового типа, быстрые и высокоманевренные сторожевые корабли – корветы – представляли серьёзную опасность для подлодок, атакующих конвои. Но самую большую угрозу представляла авиация противника. Всё больше и больше самолётов появлялись в самых отдалённых районах моря. Они с возрастающей точностью бомбили наши подлодки на подходах к своим базам или на выходе из них. Угроза с воздуха создала для нас новую проблему в подводной войне, трудно было угнаться за быстро меняющейся обстановкой.

Как мне представлялось, исход войны теперь зависел от операций подводного флота в Атлантике. Было очевидно, что союзники оправились от наших ударов и их боеспособность поддерживалась поставками продовольствия и оборудования через Атлантику. Нашим подлодкам необходимо было помешать конвоям, следующим в порты Великобритании, а также в Мурманск и Архангельск. Мы должны были уничтожить противника на море прежде, чем он смог бы накопить силы для вторжения в Европу. И мы выполним эту задачу!

При помощи всей команды «У-230» была быстро демонтирована для последующих ремонтных работ и в конце второго дня нашего пребывания в порту перешла в ведение морских инженеров на верфях. Заботы о лодке были лишь частью моего беспокойного образа жизни в первые несколько дней. Я продолжал чертить карты и готовить доклады ко встречам Зигмана с адмиралом Деницем. Командиру нужно было ездить для докладов в Париж, где Дениц разместился со своим штабом в январе после назначения командующим ВМС. Кроме того, я оформлял документы для трети команды, отправлявшейся в отпуск.

Несмотря на большую нагрузку, я находил время думать об Ивонне и вечером нанёс ей неожиданный визит. Я пришёл в магазин, где она работала, с букетом цветов. Однако Ивонны на месте не оказалось. Я не хотел посвящать владельца магазина в наши личные дела и, полагая, что девушка сменила место работы, стал искать её в других книжных магазинах города. Но ни в одном не нашёл. Наконец, я отправился к её дому, где мы провели вместе немало ночей. Ивонны там не было, никто даже не признался в том, что знает её. На обратном пути в город я ударил букетом о каменную стену, уверенный в том, что никогда больше не увижу девушку. Затем, повинуясь внезапному импульсу, вернулся в книжный магазин и спросил у его владельца по-французски:

– Пардон, месье, где я могу найти Ивонну?

– Ивонну? Ах, Ивонну, – произнёс он, пристально глядя на меня поверх своих очков. Затем сообщил то, что я уже знал: – Её здесь нет.

Я повторил свой вопрос.

– Молодой человек, я знаю только то, что она уехала восемь или девять месяцев назад. Как она сама сказала, с тётей в Тулузу. Но, – он кинул на меня многозначительный взгляд, – она была вынуждена покинуть город. Понимаете, её преследовали за определённые связи. Такие вещи нельзя сохранить в тайне.

В глазах старика не было неприязни. Одна только печаль.

Больше об Ивонне я ничего не слышал.

Через два дня командующий флотилией устроил торжество по случаю нашего возвращения из успешного боевого похода. За завтраком в офицерской столовой он сообщил о запланированном мероприятии и пригласил всех принять в нём участие. Чествование должно было состояться в переданном флотилии курортном местечке Шато-Неф. Командующий добавил с улыбкой:

– Я обеспечил место для торжества, еду, напитки, оркестр для танцев. Ваша забота, господа, – обеспечить себе партнёрш на приём.

Я убедился, что найти партнёрш – это нелёгкая задача в городе, полном «постояльцев» – офицеров, никогда не выходивших в море. Когда прибыл автобус, чтобы отвезти нас на торжество, «постояльцы» заполнили его в компании с хорошенькими медсёстрами и секретаршами из административных учреждений. Мы, одинокие герои морского похода, были вынуждены сосредоточиться в поездке на созерцании цветущих весенних пейзажей Бретани.

После захода солнца мы прибыли в «шато» – замок XVII века, приютившийся среди покатых холмов. Любоваться прекрасной архитектурой и роскошной обстановкой замка не было времени. Дворцовый зал быстро заполнялся гостями и вскоре я пожимал руки старым друзьям и сокурсникам. Обнял своего приятеля по училищу Фреда Шрайбера. Торжество открылось бравурным маршем, за ним последовали французские, немецкие и английские мелодии. Подавались французские блюда и напитки отличного качества. Трапеза началась рано и закончилась поздно. Танцы прекратились далеко за полночь, когда счастливые пары скрылись одна за другой наверху в комнатах с бархатной драпировкой и постелями, покрытыми шёлковыми простынями. Попойка, по которой большинство из нас сильно соскучилось, продолжалась до тех пор, пока вино и усталость не свалили нас с ног, исключая, конечно, немногих, самых стойких. Я уложил Риделя и Шрайбера на аристократическую постель. Затем устроился сам в мягком кресле.

После грандиозного приёма в его честь Зигман, верный семьянин, отправился домой в Гамбург. По пути он должен был явиться с докладом в Париже к адмиралу. Офицеры, мои приятели, последовали примеру капитана и отбыли домой, чтобы провести две недели среди родных. Я с частью команды остался в Бресте, не обременённый большими обязанностями. В эти безмятежные апрельские дни меня влекло на загородные прогулки. С удовольствием навещал замок, плескался в его просторных глубоких ваннах, знакомился с богатой коллекцией старинных книг, ходил охотиться на фазанов с фермерами, проживавшими по соседству. Я наблюдал, как распускаются почки деревьев и кустов под дуновением тёплых морских бризов. Повсюду ощущался приход весны.

Однажды тихим вечером новые друзья, с которыми я общался на базе, познакомили меня с пикантными особенностями жизни в порту. В этот вечер мы потягивали в баре флотилии коктейль, играли в карты, шутили и рассказывали морские анекдоты. Вдруг Фостера осенило: