– Им может оказаться кто-то из новых сотрудников, кто состоял в последователях Спиви еще до своего прихода. Вы нанимали кого-нибудь после операции с детьми?

– Несколько человек. Но наши служащие проходят тщательную проверку, прежде чем мы принимаем их на работу.

– Свою принадлежность к Церкви можно утаить.

– Это довольно сложно.

– Я заметила, вы больше не употребляете слово «невозможно».

Ему сделалось не по себе. Он привык полагать, что всегда все тщательно продумывал, предусматривая любую неожиданность. Но такая мысль не приходила ему в голову, главным образом потому, что слишком хорошо он знал своих людей, чтобы подозревать, что кто-то из них по слабоволию мог вступить в секту психопатов. Однако людей трудно понять до конца, особенно в наши дни, когда они удивляют вас лишь тем, что перестают удивлять.

Он отхлебнул кофе и сказал:

– Я поручу Генри Рэнкину заново проверить каждого, кто пришел к нам после дела Спиви. Если мы что-то упустили, Генри докопается до истины. Он знает в этом толк.

– Вы уверены, что ему можно доверять?

– Боже правый, Кристина, ведь он мне как брат!

– Не зарекайтесь. Вспомните историю Каина и Авеля.

– Послушайте, Кристина, немного подозрительности, немного мании преследования – это не помешает. Я не против, даже наоборот. Это придаст вам осторожности.

Но вы заходите слишком далеко. Необходимо хотя бы кому-то доверять. Вы же не можете заниматься этим делом в одиночку.

Она кивнула и задумчиво уставилась на недопитую чашку кофе.

– Вы правы. И с моей стороны не очень благородно рассуждать о том, можно ли доверять вашим людям, когда двое из них из-за меня поплатились собственной жизнью.

– Они погибли не из-за вас, – возразил Чарли.

– Именно из-за меня.

– Они просто…

– Погибли из-за меня.

Он вздохнул и больше ничего не сказал. Она была слишком эмоциональна, чтобы не чувствовать себя до некоторой степени виноватой в смерти Пита Локберна и Фрэнка Ройтера. Ей придется пережить это, так же, как и ему.

– Ну, хорошо, – сказала она. – Пока мы с Джоем залегли здесь, что будете делать вы?

– Прежде чем уехать из вашего дома, я позвонил в церковь.

– В ее церковь?

– Да. Ее самой не было. Но я попросил ее секретаршу договориться с ней о встрече на завтра. Она обещала позвонить Генри Рэнкину и сообщить ему, когда мне надлежит явиться.

– Отправляетесь ко льву в пасть?

– Все это не настолько драматично или опасно.

– Что вам даст разговор с ней?

– Пока не знаю. Но, по-моему, будет логично сделать такой ход.

Она заерзала на стуле, взяла в руку чашку с кофе и, не притронувшись к ней, поставила обратно на стол, затем нервно прикусила верхнюю губу и наконец произнесла:

– Боюсь, что…

– Что?

– Что если вы пойдете к ней.., она выведает у вас, где мы прячемся…

– Я не настолько глуп.

– Но она может использовать наркотики или прибегнуть к пыткам.

– Поверьте, Кристина, я способен постоять за себя и контролировать действия этой старухи и ее безумной своры.

Она посмотрела на него долгим испытующим взглядом.

У нее были чертовски красивые глаза.

Наконец она сказала:

– Да, вы способны. Вы способны контролировать их.

Я вам очень доверяю, Чарли Гаррисон. Это.., инстинктивное чувство. Мне спокойно с вами. Я знаю – вы толковый малый. Я не сомневаюсь в вас. Честное слово. Но все равно – я боюсь.

* * *

В 01:30 человек из «Клемет – Гаррисон» пригнал серый «Мерседес» Чарли к дому в Лагуна-Бич. В 02:05 он устало посмотрел на часы и сказал:

– Что ж, похоже, мне пора, – и подошел к раковине, чтобы ополоснуть чашку.

Он поставил чашку в сушилку и повернулся. Она стояла у окна рядом с дверью, глядя в сад, обхватив плечи руками.

Он подошел к ней:

– Кристина?

Она обернулась и посмотрела на него.

– Как вы себя чувствуете? – спросил он.

У нее стучали зубы.

Повинуясь безотчетному побуждению, он взял ее за плечи. Она без тени смущения прижалась к нему и положила голову на плечо. Потом она обвила вокруг него руки, и они застыли, прижавшись друг к другу. Никогда ему не было так хорошо, как теперь, когда он обнимал ее. Он чувствовал у себя на щеке ее волосы, ее руки лежали на его спине, они были словно одно целое, ему передавалось ее тепло, он вдыхал ее запах. В этом объятии скрывалось пронзительное наслаждение неизведанного ранее, но Давно желанного переживания и одновременно ровное безмятежное чувство давно возникшей общности. Было трудно поверить, что не прошло еще и дня, как он знает ее. Ему казалось – он давно мечтал о ней, и это было правдой, просто до того, как увидеть ее, он не знал, что Долгие годы мечтал именно о ней.

Теперь он мог бы поцеловать ее. Он чувствовал потребность увидеть ее лицо обращенным к нему и прижаться губами к ее губам, и он знал, что она ответит ему. Но он не мог позволить себе большего, чем только стоять, обняв ее, потому что инстинктивно ощущал, что время не подходило для изъявления такого глубокого чувства, которое страстный поцелуй предполагает. Сейчас поцелуй был бы воспринят ею отчасти как реакция на сковывающий ее страх, отчасти как желание ответить на ее неистовую потребность обрести в ком-то опору. Он же мечтал, что впервые поцелует ее, влекомый только любовью и желанием.

Он хотел, чтобы их отношения начались именно с этого.

Когда он отпустил ее, она казалась смущенной. Застенчиво улыбнувшись, сказала:

– Прошу прощения. Совсем не предполагала, что так расклеюсь. Я знаю – я должна быть сильной. В моей ситуации не остается места для слабости.

– Вздор, – мягко сказал он. – Мне самому хотелось обнять вас.

– В самом деле?

– Каждому иногда бывает нужен плюшевый мишка.

Она улыбнулась.

Ему страшно не хотелось оставлять ее. Всю дорогу к машине, пока ветер трепал полы его плаща, он думал о том, что хочет вернуться к ней, хочет сказать ей, что между ними произошло нечто особенное, что не случается так быстро, если только это не кино, а реальная жизнь. Он.хотел сказать ей это сейчас, пусть даже время было неподходящим, потому, что, несмотря на все его ободряющие слова, он не мог знать наверняка, справится ли с Грейс Спиви и с ее ненормальной командой, и потому, что существовала – пусть ничтожная – вероятность того, что он никогда больше не увидит Кристину Скавелло.