– Бросьте ключ, – сказал Саттон.

Человек сделал вид, что не услышал.

– Меня зовут Дин, – сообщал он. – Арнольд Дин. Я из восемьдесят четвертого.

– Бросьте ключ, – повторил Саттон, и Дин повиновался. Саттон ногой откинул гаечный ключ подальше. – Так-то лучше. А теперь давайте присядем и потолкуем.

Дин предостерегающе поднял указательный палец.

– Старик скоро вернется, – предупредил тот. – Он любопытен, поэтому вернется – не успел задать мне кучу вопросов.

– У нас есть время, – заверил Саттон, – пока он пообедает и вздремнет.

Дин что-то недовольно пробурчал, но все-таки присел на траву спиной к кораблю.

– Случайные факторы, – сказал он, глядя в одну точку. – Вот отчего задуманное может полететь к чертям. Вы, Саттон, – случайный фактор. Ваше появление не было запланировано.

Саттон удобно устроился на траве, поднял гаечный ключ, взвесил его в руке.

На тебе должна остаться кровь, мысленно обратился он к инструменту, еще до того, как закончится день.

– А скажите-ка мне, если не секрет, – поинтересовался Дин, – что вы намерены предпринять?

– Спокойно, – сказал Саттон. – Вам придется поговорить со мной и сообщить кое-что меня интересующее.

– С радостью, – откликнулся Дин.

– Вы сказали, что прибыли из восемьдесят четвертого столетия. А точнее?

– Из восемь тысяч триста восемьдесят шестого года, – ответил Дин. – Но, на вашем месте, я бы не задавал столь глобальных вопросов. Детали гораздо интереснее, уверяю вас.

– Вы ведь не ожидали, что я здесь появлюсь? Думали, что дело в шляпе?

– Конечно. Но мы победим, не сомневайтесь.

Саттон поковырял землю гаечным ключом.

– Не так давно, – тихо произнес он, – мне довелось стать очевидцем космической катастрофы. Человек, которого я оттащил от корабля, прожил несколько минут, но он узнал меня и пытался сложить пальцы в какой-то условный знак.

Дин сплюнул.

– Андроид, – бросил он пренебрежительно. – Они вам поклоняются, Саттон. Они из вас просто идола сделали. А все потому, что вы, так сказать, подарили им надежду. И они возомнили, что равны человеку.

– Надо полагать, – сказал Саттон, – вы не верите тому, что я написал?

– Еще чего не хватало!

– А я верю, – твердо сказал Саттон.

Дин молчал.

– Вы взяли мою книгу, – спокойно продолжал Саттон, – и пытаетесь воспользоваться ею как еще одной ступенькой в лестнице человеческого тщеславия. Вы ничегошеньки не поняли. У вас нет ни малейшего понятия о том, что такое судьба! Вы не оставили судьбе никаких шансов…

Саттон говорил и чувствовал, что говорит как проповедник. Выходило наподобие древних пророков, чьи длинные седые волосы спутаны, а бороды пожелтели от табака.

– Я не собираюсь читать вам лекцию, – сказал он, чтобы исправить положение, мысленно проклиная Дина, который одним словом поставил его в позицию обороняющегося. – И проповедовать не собираюсь. Судьбу либо принимают, либо отвергают. У меня никогда не повернется язык обвинить человека, не принимающего этого понятия. Моя книга – это мои переживания, мои мысли и мои знания. Принимать или не принимать – личное дело каждого.

– Саттон, – сказал Дин, – вы бьетесь головой о стену. У вас нет никаких шансов. Вы боретесь с человечеством. Против вас весь род людской. На вашей стороне всего-то и есть, что кучка презренных андроидов, да пара-тройка людей ренегатов, из породы тех, что интересуются древними культами.

– Империя стоит на андроидах и роботах, – ответил Саттон. – Они могут бросить вас в любую минуту, и вы останетесь одни, беспомощные… Без них вам не удастся удержать ни пяди земли за пределами Солнечной системы!

– Ну уж нет! В имперских делах они будут рядом с нами, – уверенно заявил Дин. – Что касается этих глупостей насчет судьбы, тут – да, они будут бороться, но никуда от нас не денутся, потому что без нас им конец. Они же размножаться не могут! Чтобы их раса продолжала жить, им нужны люди. – Он усмехнулся. – До тех пор, пока один андроид не сумеет сделать другого андроида, они будут держаться нас и работать на нас.

– Я никак не могу понять, – полюбопытствовал Саттон, – а как вы узнаете, кто из них против вас, а кто за?

– Черт бы их побрал, – буркнул задетый за живое Дин. – Этого мы и сами не знаем. Если бы знали, война бы давно кончилась. В том-то все и дело, что андроид, который только вчера что-то против тебя затевал, сегодня может преспокойненько чистить твои ботинки. А как узнаешь-то? Никак.

Он подобрал камешек и зашвырнул его подальше в густую траву.

– Саттон, – сказал он, не глядя на Эшера, – хватит нам дурака валять. Никаких сражений, конечно, нет и в помине. Партизанские вылазки там-сям, да пустяковые стычки между группами, оказавшимися случайно в одной точке одновременно.

– Например, как мы сейчас, – закончил его мысль Саттон.

– Ха! – задрал голову Дин, и лицо его просветлело. – Вот именно, как мы сейчас!

Еще мгновение Дин сидел на траве и вдруг резко рванулся к Саттону и крепко вцепился в другой конец гаечного ключа. Нападение было столь внезапно, что ключ выскользнул из рук Саттона, блеснув на солнце. Дин занес руку для удара, губы его шевелились, и Саттон разобрал слова:

– А ты думал, что это буду я?

Резкая боль пронзила его, стало темно, и темнота длилась целую вечность.

Обманули!

Обвели вокруг пальца! И кто?! Пройдоха из будущего!

Пойман на удочку письмом из прошлого.

Попался, попался! – повторял Саттон. – И все из-за собственного тупоумия!

Он поднялся с земли, сел, обхватил голову руками, почувствовал, как греет спину закатное солнце, услышал, как кричит пересмешник-дрозд в зарослях ежевики и как шуршат под ветром колосья на поле.

Обманут и пойман в ловушку!

Он отнял руки от головы и увидел гаечный ключ. Саттон тронул ключ пальцем, и на пальце осталась кровь, теплая и липкая. Он осторожно потрогал голову. Волосы слиплись.

Схема, подумал он. Все по схеме.

Вот он я, а вот – гаечный ключ, а за изгородью пшеничное поле, и пшеница выше чем по колено…

Прекрасный солнечный день, четвертого июля 1977 года…

Корабль улетел, и примерно через час Джон Генри Саттон спустился с холма, чтобы спросить кое о чем, что забыл, а теперь вспомнил. А через десять лет он напишет письмо, в котором изложит свои сомнения про меня, а я в это время буду вытаскивать ведро из колодца, чтобы напиться…

Саттон встал. Было тихо. Грело мягкое послеполуденное солнце. Внизу шумела река.