– Не нужно. Он вас понимает, но ответить не может. Аутист он.

– Гости-и, – вновь протянул мальчик, продолжая раскачиваться. – Люди-и…

– Дайте. – Баба Марфа осторожно забрала лист. – Да, это Димкины каракули. Пару лет назад рисовал такие каждый день. Как с цепи сорвался, малевал их без конца. Откуда он у вас?

– Неважно. А другие рисунки есть?

– Нет. Я сама все сожгла, чай, не дура-то. Вы не серчайте, я покоя для внука хочу. Но, видно, судьбу не обманешь, раз эти каракули не углядела. Вы мальца пожалейте, не лишайте детства. Он хоть и особенный, но в любви живет. Я сама все расскажу, что надо. Те рисунки, что спалила, были не такими. Этот как не полный, что ли.

Баба Марфа вертела листок и так, и эдак, но безрезультатно. Помнила только, что решила сжечь, потому что на всех Димкиных картах были мертвецы. Я уже отчаялся, как вмешался Арчибальд:

– Мальчик такой с рождения?

– Да. Моя вина, – покаялась Баба Марфа. – Натворила лишнего с отцом, теперь дитя расплачивается. Хотела судьбу обмануть, что не я буду последней в роду, да только отсрочила неизбежное.

– Поменьше фатализма, – скривился наставник. – В конечном счете сдохнут все. Как он относится к животным?

– Хорошо, – задумалась Баба Марфа. – Была у нас когда-то кошка, Димка с ней частенько играл. Жалко, долго не прожила. Димка передачу про космос посмотрел да про подготовку космонавтов. А тут я со стиркой завертелась, вот он Маруську в машинку и засунул. В космонавты ее готовил, значит… так потом машинку вместе с кошкой и выбросили.

– Хорошо. Выйди, мне с твоим внуком поговорить надо без посторонних. Не бойся, не наврежу. Помочь попробую.

– Конечно-конечно, – спохватилась Баба Марфа, буквально за секунду ретировавшись с кухни. Я поднялся следом, но Арчибальд меня остановил:

– Куда собрался? Сделаю для тебя исключение, так и быть. Сиди и смотри. Молчи только.

Я радостно плюхнулся обратно на табурет и приготовился смотреть. Арчибальд повесил в комнате защитный полог, чтобы Баба Марфа не могла вернуться или подсмотреть. После этого опустился на четвереньки.

– Мур-мяу! – промурлыкал каторианец и плавно перетек к мальчишке. Тот перестал раскачиваться и впервые на его лице промелькнула заинтересованность. Всего на секунду, но этого хватило Арчибальду, чтобы ухватиться за тень эмоций. Каторианец включил урчальник на полную громкость, ласково потерся о ноги мальчишки, хвостом пощекотал бледную щеку. Димка отрешенно улыбнулся и присел, неуклюже растопырив ноги. Худенькие ручонки потянулись к ушам наставника.

– Мур, – Арчибальд не дал себя погладить за ушами и быстро перевернулся на спину. Мальчик послушно переместил руки на подставленный живот, скрытый стальным доспехом. С блаженной улыбкой он наглаживал холодный металл, воображая, что погружает руки в длинную и густую шерсть.

– Ты вы-ырос, – внезапно произнес Дима. – Космос хороший.

– Космос хороший, – поддакнул каторианец. – Там тихо и нет людей.

– Хорошо. Хочу никого. Всех много. Люблю тишину.

– Чтобы получить тишину, нужно поработать. Хочешь?

– Хочу. Ты сделаешь мне тишину? – впервые за все время разговора мальчик оторвал взгляд от пола и сосредоточился на Арчибальде.

– Да. Ты получишь тишину. Тебя никто не побеспокоит, пока сам не захочешь.

– Хорошо. Твоя тишина без смерти? Я не умру? – внезапно спросил мальчик.

– Нет, – Арчибальд перестал изображать кота и сел рядом. – Смерть – это ничто. Там нет ничего, даже тишины.

Мальчик по-взрослому кивнул, показывая, что он понял и доволен услышанным. Его взгляд был в этот момент нормальным и осмысленным.

– Я не могу умереть. Мама и папа огорчатся. Не хочу их огорчать.

Удивительные рассуждения от восьмилетнего ребенка. Он не «не хочет» умирать, он «не может», потому что беспокоится о чувствах родителей. Удивительный ребенок. Сколько в мире непонятого и определенного нами как брак. Хотя вполне возможно, что все наоборот. Мы все здесь ненормальные, а этот мальчишка такой, каким задумывала нас природа. Он самодостаточен. Мы ему только мешаем своими ожиданиями и требованиями. Чудно.

– Я подарю тебе собственный мир, наполненный тишиной и покоем. Ты сможешь быть там столько, сколько захочешь, и возвращаться иногда к родителям, чтобы они не огорчались. Но для этого нужно поработать.

– Собственный мир. Хочу его. Ты добрый. Что я должен сделать?

– Ты помнишь этот рисунок? – Арчибальд взял лист и протянул Диме.

– Нет. Не рисунок. Карта, – Дима замолчал, ожидая следующего вопроса.

– Хорошо. Карта, но она неполная. Нам нужна полная. Дорисуй ее и получишь свой подарок.

– Карандаш, – мальчик сел на колени, положил рисунок на пол и требовательно протянул руку. В этот раз обширный инвентарь Арчибальда дал сбой – писчих принадлежностей у каторианца не оказалось. Степан сделал анализ пространства и подсветил подвесную полку. На ней в стаканчике я нашел огрызок простого карандаша.

Димка снова начал раскачиваться, взволнованно приговаривая, а иногда и выкрикивая фразы или слова:

– Украли. Они украли карту! Посмотри, космос! Все не так. Слишком просто. Все стало просто. Плохая карта. Не дадут подарок, потому что она пустая. Ничего важного. Надо исправить! Исправить!

Рука с карандашом мелькала, оставляя за собой глубокие следы. Он старался изо всех сил сделать все хорошо и получить свой подарок. Пара минут, и детские каракули превратились в приличного вида карту. С новыми деталями она обрела иной смысл. Сокровищем оказался сундук с книгой, на котором Дима аккуратно вывел букву «М». У меня не было сомнений, что это дневник Мерлина. Еще он отметил вторую важную деталь – откуда следует начать поиски. Внешне это напоминало поле старта в настольных детских играх:

– Это начало. Нужно найти вход, а то ничего не получится.

Ориентиром входа были четыре человеческих тела в странной, но знакомой позе. Над ней Дима трудился особенно тщательно, рисуя детали с чудовищной точностью. Мне даже не нужна была помощь Степана, сформировавшего тут же проекцию первого жертвоприношения, чтобы вспомнить, где я это уже видел. Для большей убедительности Димка рядом нарисовал дерево и корону, что однозначно указывало на Царицынский парк.

– Это все, – мальчик протянул Арчибальду законченный рисунок. – Карта полная. Можно искать. Хочу тишину. Обещание.

– Ты молодец. Я подарю тебе тишину, – не стал отнекиваться каторианец и вновь взялся за коммуникатор. – Это снова я. Хватит орать, у меня уши не казенные. Да, она завтра прилетит в Цюрих. Да, тебе надо будет кого-то туда отправить. Нет, я не могу ее отправить порталом. Что значит, зачем опять звоню? Нет, больше никаких ведьм. Я помню, что ты отошла от дел. Тебе пророк нужен?

Судя по расплывшейся ухмылке наставника, его собеседник прекратил ругаться.