…Я стоял, глядя самому себе в глаза, и видел, как в них угасает жизнь. Не знаю, нужно ли живому смотреть на то, как он будет выглядеть, умирая. Может, для кого‑то подобное зрелище будет шоком. А по мне, если честно, ничего особенного. То же самое, как и с любым другим, в кого ты фатально воткнул свой нож. Остановившийся взгляд, сдавленный хрип, горячая кровь, хлынувшая на руки, и вибрация рукояти, принявшей в себя предсмертные судороги.

Дергающееся в агонии тело попыталось навалиться на меня, но я оттолкнул его, одновременно выдергивая нож из раны. Хватит, наобщался я с собой по самое «не могу». Если откровенно, то тип я еще тот. Вроде бы с виду спокойный, и поговорить есть о чем. Но вот от этого взгляда то ли мимо, то ли сквозь собеседника, очень уж как‑то некомфортно становится. Понимаю, «рассеянное зрение», натренированное годами, уже никуда не деть. Но все равно впечатление неприятное.

Ну и плюс паскудная манера как что не так бросаться на людей с единственной целью завалить на хрен того, кто не понравился. Можно ж поговорить, попытаться прийти к общему… Так нет. Решил что‑то про себя, рухнула крыша, взгляд зациклился на точке удара – и пока не порвал в лоскуты, не остановился. И как меня вообще Зона носит? В общем, ну его на фиг быть таким, как я.

Размышлял я об этом, вытирая руки и нож об штаны убитого себя. Кто‑то скажет, глумление над трупом? И ошибется. Просто необходимое действие в условиях, когда и то, и другое вытереть больше не обо что. Или когда ты после боя устал как собака, и совершенно в лом идти искать подходящую тряпку.

Я уже почти закончил важную и нужную процедуру очистки рабочих инструментов после боя, когда из‑за стеллажа, стоящего неподалеку от двери, раздался глухой стон. Очевидный повод насторожиться. Неужто за горой ящиков, не особо аккуратно распределенной по полкам, валяется еще один я, отдыхающий от службы, пока напарник тащит таковую, воюя с самим собой?

Сунув «Сталкер» в ножны, я подобрал с пола свой автомат и двинулся к стеллажу, готовый в случае чего стрелять на опережение.

Однако стрелять не пришлось.

На полу за стеллажом лежала Касси, добросовестно обмотанная скотчем по самые широко открытые глаза. Когда «всадница» увидела меня с АК на изготовку, ее глаза стали еще больше, хотя казалось, что больше уже некуда. Я сперва удивился, чего это она так испугалась – правда почти сразу допер, что к чему. По ходу, она, ничего не подозревая, подошла к моей копии – чисто поинтересоваться, где это я пушку Гаусса нарыл. Ну, тут ее псевдо‑Снайпер и отоварил то ли кулаком, то ли куцым прикладом дефицитной винтовки – вон над левым ухом красавицы лиловая шишка надувается – после чего замотал в скотч и спрятал до поры до времени, чтобы без помех дождаться меня, а после моей ликвидации уже решить, что делать с пленницей. Узнаю́ себя. Убивать красивых женщин для меня всегда было проблемой.

Я закинул автомат за спину, вновь извлек «Сталкер» из ножен, и, шагнув к девушке, присел на корточки:

– Так, слушай сюда, – негромко произнес я тоном умудренного жизнью психиатра, вправляющего мозги безнадежно свихнувшемуся пациенту. – Тот, кто тебя по черепу приласкал, был не я. Хотя похож. Но не я. А я сейчас буду тебя освобождать. Только условие: не орать, не кусаться, не царапаться. Поняла?

Касси, продолжая таращиться на меня лемурьими глазами, подтянула к себе обе связанные ноги и попыталась меня пнуть. Понятно. Шок. Кстати, не удивительно. Только что мужик, которому она относительно доверяла, ни с того ни с сего нехило ее отоварил. А теперь вдобавок направляется к ней с ножом на изготовку. Не иначе, решил добычу порезать на антрекоты.

– Пинаться тоже нельзя, – сказал я, слегка двинув красавицу рукоятью ножа в болевую точку над коленом.

Касси дернулась – и обмякла. То, что надо. Резкая боль порой излечивает от шока лучше любых лекарств. Осталось только перерезать путы. Что я и сделал.

После шоковой терапии рукоятью ножа взгляд «всадницы» стал несколько более осмысленным. Уже хорошо. Конечно, если в голове девушки появились мысли и она начала их думать, это всегда опасно. А если эта девушка – сталкер, то зачастую и чревато. Но уж пусть лучше думает, чем тупи́т. Ибо сейчас одна голова хорошо, а плюс девичья – лучше. Потому что та голова знает, как отсюда выбраться.

Я вернулся к месту битвы с самим собой, подобрал пушку Гаусса, осмотрел. Исправная. И на индикаторе шесть зарядов, после чего придется менять одноразовый магазин, который сто́ит как чугунный мост. Понятно теперь, что хранилось в «Оружейной комнате». В этом подземелье, по ходу, обычный огнестрел за оружие не считали.

Я обшарил труп псевдо‑Снайпера. Пусто. Магазинов к «G‑3» больше не было. Но и бросать такое оружие потому, что в нем зарядов мало – преступление. Тяжеловато конечно два ствола с собой таскать, но охота пуще неволи.

А еще надо было поторапливаться. Поэтому пока Касси брезгливо отлепляла от себя обрезки скотча, я еще раз пробежался по складу, похватал самое необходимое и, вернувшись, свалил все это перед девушкой.

– Бегом, красавица. Экипируемся в темпе – и валим. Боюсь, что местная охрана скоро начнет беспокоиться на тему куда это делся их начальник. И тогда нам не поздоровится.

Касси была дамой сообразительной, и удар в череп соображалку ей, к счастью, не повредил. Поэтому она довольно шустро скинула с себя амуницию порно‑медсестры, в которую ее нарядил старый ловелас Кречетов, и облачилась в броню того же типа, что и моя. С размером я не промахнулся – глазомер‑то остался, в отличие от способности замедлять время – так что дама осталась довольна. А вот на то, что я ей «G‑3» не дал, слегка надулась. Понимаю, оружие знатное. Но не маленькая, обойдется еще одним «сто четвертым», который я прихватил в пирамиде, пробегая мимо.

– Ну да, себе второй ствол вон какой отхватил, а мне «калаш» в зубы – и свободна, – проворчала Касси, проверяя магазин автомата.

– Не фиг было валяться за стеллажами и отдыхать, пока я делами занимался, – хмыкнул я, и едва увернулся от пинка, который мог быть весьма чувствительным. – Полегче, подруга, шуток не понимаешь?

– Я одно понимаю, – проворчала Касси, снимая два кукри со стены, увешанной холодным оружием – ну естественно, куда ж без этих кривых то ли ножей, то ли топоров, непонятно за что страстно любимых «всадницей». – Дверь‑то с электронным замком, а комбинацию ты, супермен, вряд ли знаешь.

– Еще как знаю, – сказал я, ставя переводчик огня «G‑3» на буквенное обозначение «H». Очень надеюсь, что это «heat», то бишь, по‑английски «жара». Потому что если это не она, а что‑то другое, то даже и не знаю, чем может закончиться мой эксперимент с лишь относительно знакомым оружием.

Я поднял винтовку, прицелился в замок, и нажал на спуск.

Да, я не ошибся, но если б на нас не было защитных костюмов, боюсь, нам пришлось бы туго.

Отдачи не было. Вообще. Просто прямо на двери внезапно расцвел огненный бутон, стремительно увеличивающийся в размерах. Во все стороны полетели брызги мгновенно расплавившегося металла, некоторые из которых долетели и до нас.