«Да, – сказала про себя Джульетт. – Я сказала правду. Просто добавила в нее немного ничего не значащей лжи».

Джульетт вернулась домой поздно. Она ожидала увидеть коробки и сумки уже выставленными на улицу и женщин, готовых их унести.

Однако – удивительное дело – она не увидела около дома никого, кроме молодой женщины, везущей коляску, и двух детей, играющих с мячом и веревкой. Ей не терпелось рассказать всем о своей новой работе, и, конечно, больше всего ей хотелось рассказать об этом Гарриет, но сейчас она вдруг задумалась: неужели она пришла настолько поздно, что они успели переехать в дом, который нашла Полли? И скажет ли ей хозяин, куда они переехали?

Она открыла дверь, и первое, что бросилось ей в глаза, была все та же гора коробок и сумок, и она услышала плач, больше похожий на вой. Она тут же поняла, что произошло что-то страшное.

Она бросила свою сумку и, забыв о своих добрых новостях, вбежала в переднюю.

На кровати, вытянувшись, лежала Гарриет. Ее руки были сложены на груди, а на закрытых глазах лежали монеты.

Полли, самая близкая подруга Гарриет во всем мире, сидела у изголовья и рыдала. Плечи ее вздрагивали.

– Что случилось? – подбегая к кровати, вскрикнула Джульетт. Она упала на колени и прижалась щекой к щеке Гарриет. Ее кожа была мягкой и нежной, как и во все те годы, когда Джульетт считала ее своей матерью. Разница была лишь в том, что сейчас эта кожа была холодной и безжизненной…

– Казалось, ей стало гораздо лучше, – говорила Полли, качая головой. – Как такое могло случиться? Я пришла сказать ей, что пора выносить коробки и сумки. Она встала, потом вдруг схватилась за грудь, упала и… – Полли вновь начала рыдать.

Джульетт обняла ее. Она смотрела на Гарриет и жалела, что ей не удастся уже никогда ни словом обмолвиться с ней, просто сказать, что, несмотря на то, что Гарриет не была ей матерью по крови, она все равно была лучшей матерью.

– Ее похоронит приход, – рыдала Полли. – Все, что у нас было, мы отдали сегодня новому владельцу. Если только ты что-нибудь придумаешь, Джульетт…

– У меня несколько дней денег не будет, – сказала Джульетт. – Но мы не можем позволить, чтобы ее хоронил приход. Тебе ли не знать, что Гарриет всегда считала это величайшим позором. Кто сейчас смотрит за порядком?

– Я, – сказала Полли. Она объяснила, что три другие женщины собирались начать переноску коробок с утра. – Хозяин был добр и сказал, что мы можем остаться, пока о наших делах не позаботятся. И конечно, мы должны будем заплатить за эти дни, когда у нас будут деньги. В целом он сущий дьявол во плоти, но когда он услышал, что случилось, – у каждого есть свои слабые стороны, – мне кажется, он испугался, – сказала она, бросив взгляд на Гарриет.

– Я пойду к Саре, – сказала Джульетт. – Она одолжит нам денег, а если нет, я знаю, что Каролин и другие слуги помогут. Даже если мне придется устроить сцену перед лордом и леди Уайтхолл, я сделаю то, что должна сделать.

Часом позже Джульетт была у черного хода дома на Эппинг-стрит. Она до сих пор еще не верила, что Гарриет больше нет. Отчасти она была даже рада тому, что ей пришлось ехать на омнибусе и идти долго пешком, потому что это помогало ей не думать о смерти Гарриет. Она знала, что если бы осталась присматривать за вещами, то выплакала бы все глаза, жалея, что не может в последний раз сказать Гарриет о том, как она ее любит.

Она набралась решимости и постучала в знакомую красивую резную дверь. Наверное, здесь удивятся позднему гостю.

Дверь открылась, и рука миссис Уинстон взметнулась к ней.

– Джульетт! – произнесла она полушепотом и обняла ее. Джульетт почувствовала, что это объятие было искренним. – Входи, входи же, пока этот ледяной ветер не застудил тебя до смерти! Мистер Блейк, смотрите, кого принес нам ветер! – позвала она, когда втянула Джульетт внутрь. – Я так волновалась, когда читала про тебя в газетах, а еще волновалась, что полиция очень тобой интересуется.

– Так была не одна статья? – спросила Джульетт после того, как Рейчел, бросив свою работу, подбежала к ней и обняла.

– Три, в разных газетах. Там всегда, конечно же, упоминаются «и другие подозреваемые», но, похоже, им нравится помещать твой портрет. Подозреваю, что газету, где напечатано милое лицо, покупают лучше, чем газету, в которой есть портрет обрюзгшего прожженного игрока.

– Ты не должна скрываться от полиции, – сказала Рейчел, чуть не плача. – Джульетт! Мы знаем, что ты невиновна, но люди так любят разговоры.

– Я не скрываюсь, – сказал Джульетт. – Мне нужно было найти жилье, а теперь оно есть, но только… – Она остановилась внезапно, охваченная печалью о Гарриет. – Моя Гарриет умерла сегодня утром.

Миссис Уинстон выглядела потрясенной.

– О нет! – воскликнула она. – Что случилось?

– Сердце, судя по всему, – ответила Джульетт. Мистер Блейк смотрел на нее сочувственно, и это дало волю ее слезам, но она вытерла глаза и стала говорить: – Она вылечилась от кашля и лихорадки, но случилось что-то еще – она схватилась за грудь, упала – и все. И вот я пришла, потому что у меня нет денег, чтобы похоронить ее, а для нее самой хуже быть не могло, чтобы приход…

– Иди сюда, дорогая, – сказала миссис Уинстон, заключая Джульетт в объятия. – Знаешь, никто не поймет тебя лучше, чем слуги. Мы одолжим тебе деньги, а ты отдашь, когда сможешь.

– Спасибо, миссис Уинстон, – сказал Джульетт. – И вам всем спасибо. Правда, я не знаю, что делала бы без таких друзей. Но я еще думала попросить Сару помочь, если она может. Мы хотим устроить похороны завтра, в церкви на Баррет-стрит. Вы не знаете, Сара наверху?

Миссис Уинстон обменялась значительными взглядами с мистером Блейком.

– Не хочу сплетничать, Джульетт, – сказала она и выразительно посмотрела на Рейчел, которая совершенно перестала работать: – Продолжай работу, Рейчел. То же касается всех остальных. Нам платят не за то, что мы сидим и языки чешем, ведь так?

– Конечно, миссис Уинетон, – сказала Рейчел, вновь возвращаясь к полировке серебра.

Несколько мгновений спустя миссис Уинстон наклонилась к самому уху Джульетт.

– Первое, что мы услышали, – это то, как Сара спросила свою маму, может ли Каролин быть ее горничной. – Миссис Уинстон посмотрела вокруг, чтобы убедиться, что никто не слушает. – Ну, тут леди Уайтхолл решила уступить, хоть ей и не хотелось снимать Каролин с ее обычной работы. Но на этом все не кончилось. Сара стала обвинять мать в том, что ты теперь пропадешь, требовала взять тебя обратно, но леди Оливию так просто не проймешь. В общем, – вздохнула миссис Уинстон, – все закончилось тем, что Сара упаковала сумку и ушла из дома. Ну, леди Оливия, конечно, рвет и мечет, а лорд Уайтхолл воспринял это поспокойнее.

– А Каролин не знает, где она?

– Если и знает, то не говорит, но на самом-то деле от меня редко кому удавалось что-нибудь скрыть.