Пока полковник Соколов говорил, с арестованным произошла разительная перемена: теперь он отчетливо понял, какая смертельная опасность ему грозит. Физиономия его стала бледной, ничего не осталось от прежней развязности, тело, только что вихлявшееся, стало неподвижным; лишь глаза, остановившиеся, потерявшие выражение, уставились на бумаги, акты и заключения экспертиз, подвинутые к нему полковником.

Полковник спокойно продолжал:

– Итак, обстоятельства смерти Гришина ясны – его уничтожили вы. Теперь возвратимся к Глухову, Аисту. Он умер тотчас после визита к нему Гришина, умер тоже от яда, правда, от другого яда. Несмотря на принятые Гришиным меры предосторожности, его свидание с Глуховым было замечено. Эксперты установили и орудие убийства – микрошприц. Мы искали это орудие убийства, и вот оно на столе, перед вами; это тот самый микрошприц, который мы с помощью Ани Брянцевой изъяли у вас. Больше того – в нем обнаружены остатки того самого яда, от которого погиб Глухов. Все предельно ясно, не правда ли? И Глухова убили вы. Почуяв опасность, вы, шпион и убийца, принялись сами себе отгрызать лапы. Как видите, резвиться у вас нет оснований.

– Вы желаете услышать от меня признание в приписываемых мне преступлениях? – хрипло спросил арестованный.

– Это ваше дело, – не скрывая брезгливости, сказал полковник. – Я все же советовал бы вам прекратить игру в прятки и дать правдивые показания.

– Что же вы хотите еще узнать от меня?

– Я повторяю свой вопрос: каким образом в вашем тайнике очутилась секретная справка?

– Я уже говорил…

– Вы умолчали о главном, о том, каким образом этот документ оказался в вашем тайнике. Вас снова интересует, в какой мере мы осведомлены о том, что произошло в кабинете Брянцева в тот поздний вечер.

– Ничего загадочного не произошло: я взял у Гришина документ и спрятал в карман, – вражеский лазутчик прилагал страшные усилия к тому, чтобы взять себя в руки, оправиться от ужаса, овладевшего им от предчувствия смертной расплаты за совершенные им злодеяния.

– Где находился этот документ в момент задержания Гришина? – настойчиво спросил полковник.

– Я уже сказал – у меня в кармане.

– Его там не было, – резко возразил Соколов. – По моему указанию сотрудники райотдела тщательно обыскали тогда вас, документа при вас не обнаружили. Куда же он делся?

– Они могли и не заметить его у меня в кармане, – не очень уверенно возразил арестованный.

– Не заметить несколько страниц машинописного текста? Неважного же вы о нас мнения, – полковник саркастически усмехнулся. – Документа во время обыска при вас не было, хотя вы взяли его у вашего сообщника всего за несколько минут до того. Вы ждали появления сотрудников райотдела и хорошо понимали, что иметь в такую минуту похищенную Гришиным справку при себе опасно. Это же улика, и от нее следовало избавиться немедленно. Все это было вами продумано прежде, чем вы отправились по следам Гришина на завод. Завладев справкой, вы подошли к окну и выбросили ее. Здание заводоуправления расположено на расстоянии всего нескольких метров от забора, которым обнесена заводская территория, и выбросить документ за забор, то есть за пределы заводской территории, не составляло для вас никакого труда.

– Ничего я не выбрасывал, все это плод вашего воображения, – глухо сказал припертый к стене «Ельшин».

– Нет, выбросили. Шнуром от оконной шторы прикрепили документ к мраморному пресс-папье с директорского стола и вышвырнули в окно. Там, за заводским забором, мы и нашли это пресс-папье. Вот еще акт экспертизы: на нем обнаружены отпечатки ваших пальцев. Куда же исчезла секретная справка? Мы самым внимательным образом обыскали прилегающую к заводу территорию, но справки там, у забора, не было. Объясните, как же она все-таки очутилась в вашем тайнике? Молчите? Ну так я сам вам скажу, как обстояло дело… Все было заранее продумано и условлено: вы не просто швырнули документ за окно, чтобы, скажем, через полчаса пойти к тому месту и подобрать его, нет, за забором находился ваш помощник, он быстренько освободил бумагу от груза и вместе с документом скрылся. Вот почему мы не нашли тогда справку. Потом он вам ее передал. Правильно я излагаю ход событий?

Арестованный обрел наконец свой прежний развязно-нахальный вид.

– Вы чертовски умно разобрались во всем этом, – со скрытой насмешкой согласился он, – и я не понимаю, что же вы хотите от меня, полковник?

– Разобраться во всем этом не составляло особого труда, – холодно заметил Соколов. – И вы отлично знаете, что я от вас хочу. На заводе остался ваш агент, тот самый, которому вы выбросили тогда документ, так?

Пан Юлиан молча кивнул.

– Я хочу, чтобы вы назвали нам его. Под какой личиной он действует на «Красном Октябре»?

– Я вас понял, полковник. Вы правы, как резидент разведки я мог бы дать весьма ценные для вас показания… Раскрыть своего ближайшего помощника на «Красном Октябре» и дать вам возможность арестовать его. Я мог бы… – пан Юлиан неожиданно усмехнулся, в его устремленных на Соколова глазах появилось выражение злобы, – ведь мне надо спасаться.

– Каким же образом вы собираетесь спасти вашу шкуру? Мороча мне голову?

– О нет! Искренностью. Вы требуете от меня только правды: так получайте ее – мой человек на заводе остался, и вам никогда не удастся добраться до него. Задание разведки против Шаврова… Обо всем этом и еще кое о чем важном для вас я дам показания, но лишь при одном условии: мне будет сохранена жизнь. Дайте мне такие гарантии, и я все скажу. А знаю я много. Принимаете мои условия?

– Вот что, – сурово сказал полковник Соколов, – если вы действительно хотите позаботиться о своей судьбе, то прекратите вашу игру и начинайте давать показания, если не хотите – не будем тратить зря время. – Он нажал кнопку звонка и приказал вошедшему секретарю:

– Вызовите конвойных.

– Слушаюсь, – секретарь вышел.

– Ваши ультиматумы тут – наглость и глупость, – продолжал Соколов. – Вы напрасно надеетесь, что мы будем вступать с вами в сделки. Вам должно быть ясно: мы располагаем достаточными материалами для того, чтобы предать вас суду за шпионаж и убийства, и мы это сделаем. А ваши тайны мы раскроем и без вас. Вы не захотели воспользоваться моим советом и проявить искренность на допросах – советский суд, наверное, учтет и это.

Вошли конвойные, тихо лязгнуло оружие.

– Уведите его! – приказал полковник. Арестованный медленно поднялся и, тяжело ступая, пошел к двери.

Полковник Соколов ни на минуту не забывал о том, что интересовало его все время: человек, только что сидевший перед ним, организовал появление в Красногорске Сигизмунда Васюкевича и находился в прямом контакте с замаскировавшимся там другим вражеским лазутчиком, известным нашим органам государственной безопасности под именем пани Ядвиги. Однако допрашивать об этом пана Юлиана пока было явно бесполезно, он упорно не хотел давать показаний. Надо было оформлять дело для направления в суд. Возможно, он все-таки одумается. Однако уже следующий день внес в развитие событий неожиданные изменения.